Тверской баскак. Том Шестой

Середина июня 1259 года

Караван-сарай Муйна’-аль-Салах стоит на месте бывшей сторожевой крепости Хорезмского царства у самой границы Мавераннахра и Дешт-и-Кипчак. Некогда разгромленное монголами поселение через сорок лет вновь возродилось из пепла, словно птица Феникс. Только вместо магии, животворящей силой послужила неиссякаемая тяга человечества к наживе. Через эту точку на карте лежит самый прямой торговый путь от новой столицы улуса Джучи к плодородному междуречью Мавераннахра и дальше – к Хорасану и владениям ильхана Хулагу. Бескрайняя монгольская империя на короткое время объединила Великую степь с государствами Междуречья и Иранского нагорья, ненадолго усмирив пожар бесконечных войн. Этот краткий период мира тут же откликнулся расцветом торговли, и столица Золотой Орды соединилась с городами бывшего Хорезма нитью бесчисленных торговых караванов.

Этот жаркий июньский день не стал исключением, и с севера по направлению к Муйна’-аль-Салаху тоже двигался караван. Два десятка верблюдов растянулись по торговой тропе посреди зеленого моря молодой степной травы. Три всадника в волчьих монгольских шапках ходко рысили впереди, всматриваясь в степь и выискивая глазами возможную опасность. Бескрайнее степное море отвечало им полной безмятежностью, но это кажущееся спокойствие ничуть не усыпляло их бдительность. И это не удивительно, ведь они охраняли не просто дорогой товар...! Они охраняли самую высокородную беглянку из всех, что когда-либо проезжала по этим местам! Боракчин-хатун бывшая старшая жена Батыя, а ныне жена его сына Тукана и регентша так недолго правившего хана Улагчи. Именно она бежала сейчас под палящим солнцем Дешт-и-Кипчак под защиту ильхана Хулагу. Вместе со своим малолетним сыном Туда-Мунке она надеялась укрыться от преследования Берке при дворе двоюродного брата своего бывшего мужа. После смерти наследника Улагчи удача покинула Боракчин-хатун, и все ее попытки усидеть на троне окончились ничем. Она тщетно пыталась посадить на престол Золотой Орды своего новорожденного сына Туда-Мунке, но во второй раз тот же трюк, что и с Улагчи, не прошел. Уставшая от женского правления, монгольская знать ее не поддержала, почти вся она встала на сторону вовремя вернувшегося из похода Берке.

Тут не было вины Боракчин, просто она была слишком уж умной и властной женщиной для своего времени, а такие качества уже сами по себе несли для нее массу неприятностей. Степная аристократия уважала матерей своих детей, но не более. Женщина должна знать свое место, так считал любой мужчина в любой юрте от Керулена до Волги, и не важно, была ли эта юрта хана, нойона или бедного пастуха. Вся степь смотрела на властные притязания Боракчин с крайним раздражением. Любой ее указ воспринимался в штыки, а силовое давление с затаенным ворчанием.