Я пнул колесо. Колесо печально звякнуло.
— А говорил — до Москвы доедет!
Гоблин-водитель пожал плечами. Снял кожаную фуражку, отёр
зелёный лоб и сказал философски:
— Не доехала.
Наша антикварная машина застряла в каше из снега. Над капотом
завивался дымок.
Я огляделся. Унылый зимний пейзаж, даже Пушкин не сказал бы, что
это очей очарованье.
Заснеженные поля вокруг, у обочины торчат чёрные стебли бурьяна,
голая рощица вдалеке. Ещё дальше, за рощицей, виднеются крыши
избушек, над крышами стоят серые хвосты дыма — топятся печи.
Эльфийка выбралась из машины. На обочине, среди снега и мёрзлых
кустов, она смотрелась заморской птичкой. Тоненькая, изящная, на
огненно-рыжей голове крохотная шапочка с пером.
— Слуга, почему не едем?
Гоблин почтительно склонил голову.
— Машина сломалась, госпожа. И бензина едва-едва…
— Так покупай!
Гоблин жалостно посмотрел на меня. Я тяжело вздохнул.
Сказал:
— Здесь нет бензина. И новых машин нет. Повезёт, если найдём
попутную телегу.
— Так пойди, купи телегу!
Мы с гоблином переглянулись.
— Да, госпожа, — покорно ответил гоблин. Запахнул куртку на
тощей груди, повернулся к деревне. — Как скажете.
Я сжал зубы. Проклятая дура. Чёртов гоблин. Дурацкая дорога.
***
Мы ехали в столицу. Императорский тракт раскручивался под
колёсами, убегали назад верстовые столбы. Давно пропали из виду
купола городских храмов и башенка на крыше почтамта.
А я-то думал, когда прыгал в машину прекрасной эльфийки, что вот
оторвёмся от погони — и всё! Только завернём за угол, и потеряют
нас из виду мужики с револьверами и охотничьими ружьями. Перестанут
палить в спину, кричать, руками размахивать.
В лицо ведь меня никто толком не видел. Темно было, и лицо сажей
замазано. Никто не скажет, что офицер Дмитрий Найдёнов — тот самый
злодей с бомбой. Дай только до шефа добраться, всё ему рассказать.
А там разберёмся, кто виноват…
Так я думал всё время, пока машина по городу катила. Ну да, надо
же подальше отъехать… Потом смотрю — особняк миновали, где дом
невинных лилий. Бордель то есть, с полукровками. Вот и окраина
показалась, потом поля замелькали, все в снегу.
«Стой, — кричу, — проехали!»
А эльфийка, что в тело Альвинии вселилась, даже ухом не повела.
Сидит, глазами сверкает, на дорогу уставилась. На меня ноль
внимания.
Шофёр-гоблин только ухом дёрнул, рулит себе молча.
