1
— Сейчас зима, потому и вид безрадостный, зато весной, летом и
осенью тысячу раз благодарить будете! Вокруг красотища такая,
никакой художник не изобразит, — убеждал меня хозяин. Убеждал, но
без уверенности. Где мы, а где весна.
Нет, место мне подходило, но я приехал с товарищем, военным
строителем, а теперь гражданским риэлтером. И пока хозяин
расписывал прелести благорастворения воздухов, товарищ мой
(пожелавший остаться неназванным) методично сбивал цену, и сбил до
полного уже неприличия. Еще немного, и деньги бы стали причитаться
не хозяину, а мне.
Потом, когда дело было сделано, товарищ так и сказал, что хозяин
и впрямь готов был приплатить. Нет, дом не так и плох, но уж больно
в глуши. Оно и не беда, но — налоги.
— У тебя этот дом будет единственным, это можно. А двудомников
после летнего закона стригут все, кому не лень — пожарные,
санэпидстанция, а пуще всех налоговики. К тому же даром мы, что ли,
сейчас дом смотрели, в предновогодье, в мороз? Чуть дождь, и сюда
не проехать даже и на «Ниве». А разливы Реки и Речушки? Вот
заболеет, тьфу-тьфу, человек, к ему ведь вертолёт не прилетит, мы
не в Финляндии, не в Норвегии бездуховной. И фельдшер сюда не
доберётся. Трое суток шагать, трое суток не спать — это для песни
хорошо, а у фельдшера и без того работы много. И потом, как он
узнает, фельдшер-то? Проводная связь который год не работает, а
мобильной и не было никогда. Спутниковую обещали за казённый счет
как раз для экстренных случаев, но денег, сам понимаешь, нет.
Поэтому справку о смерти имеет право выписывать Корзунов Семен
Петрович, глава поселения. Он — как капитан на корабле. Только без
корабля. И без команды. С небольшим числом пассажиров. Теперь и ты
на борту — и товарищ, риелтер, остался в городе с чувством
выполненного долга. А я, загрузивший видевшую виды «Ниву» всякими
нужными для сельской жизни предметами, поехал в Чичиковку. Так
звали мое теперешнее местопребывание.
Ехать нужно было как раз сейчас, когда мороз уже сковал грязь,
но снега толком ещё и не было. Положим сто километров федеральной
трассы хороши, следующие тридцать до райцентра приемлемы, двадцать
— до центральной усадьбы некогда знаменитого колхоза «Маяк» —
приемлемы по деревенским меркам, а вот оставшиеся тридцать пять —
вызов экстремальщику. Ни я, ни моя «Нива» по возрасту и по
состоянию в экстремальщики не годимся, но бесснежный декабрь сделал
переезд возможным.
