Наступивший новый, 1800-й от
Рождества Христова год сильно отличался от предыдущих, чему лично я
был несказанно рад. Все последние годы под новогодние праздники
вечно происходило что-то экстраординарное: чего стоила одна только
случившаяся в прошлом году попытка свержения императора! Но этот,
первый год нового века, Санкт-Петербург встречал совсем в ином,
небывалом ранее настроении.
Громкая (да что там скромничать —
просто оглушительная!) победа над Пруссией выделялась значением и
размахом даже на фоне грандиозных свершений екатерининских времён.
Ларга, Кагул, Измаил — это всё, конечно, здорово, но надо признать:
такие противники как турки, всё-таки несравнимы с первоклассным
европейским противником. Победа над Персией была, конечно, отмечена
петербургским светом; в салонах вовсю толковали о взятии Тегерана,
о сказочных сокровищах из шахских дворцов и гигантской контрибуции,
полученной в результате этого похода. Однако, с другой стороны — а
когда русские терпели от персов поражение? Все давно привыкли, что
эти гордые сыны Востока — всего лишь дикие азиаты, не имеющие
шансов в бою против европейского типа армии.
А вот пруссаки — это совсем
иное.
Со времён Фридриха Великого
авторитет прусской армии стоял на чрезвычайно большой высоте. В
Семилетней войне они нанесли тяжелейшие поражения и австрийцам, и
французам; да и русской армии с ними тоже пришлось нелегко.
Благодаря мощи вооружённых сил небольшая и небогатая Пруссия стояла
в одном ряду с такими монстрами, как Австрия и Франция, доминируя в
центральной Европе. Прусская армия безусловно считалась
великолепным боевым механизмом, поэтому тот разгром, что устроили
ей Суворов, Костюшко и Бонапарт, оказался для Европы настоящим
шоком. И ладно бы, речь шла об одном-двух поражениях в полевом
сражении! Такое не раз случалось и с самим Фридрихом Великим: но
каждый раз этот великий король поднимался после поражения, и вскоре
был готов встретить врага со своей армией. Да, его полки были
навербованы на английские деньги — но какое, в сущности, это имеет
значение? Важен результат!
Но нет, в этот раз всё было
по-другому. Сегодня речь шла о грандиозном падении самой прусской
государственности: вся территория страны была полностью занята
русскими и польским войсками, королевская семья бежала в Ганновер,
а многочисленные прусские крепости сдались победителю, не оказав
сколько-нибудь внятного сопротивления. Вышколенный прусский
чиновничий аппарат теперь служил оккупационной администрации, а
десятки тысяч прусских солдат сложили оружие и находились теперь в
специальных лагерях; всё их вооружение и снаряжение досталось
победителю. Всё это было так восхитительно, так непривычно, что в
модных петербургских салонах царила триумфальная атмосфера и
обсуждалисьсамые невероятные предположения.
