Когда в 1796 году начиналась
Персидская война, я не питал на её счёт никакого энтузиазма. Мне
казалось, что эта затея — просто очередная бестолковая трата денег,
затеянная императрицей с подачи Зубовых. Но со временем я переменил
своё мнение.
Действительно, когда в известной мне
истории император Павел прервал этот поход, это обессмыслило все
ранее достигнутые успехи. Что стоит дело, брошенное на половине? А
ведь если довести его до конца, результат мог бы быть совсем
неплох. После долгих колебаний я не стал прерывать его, и теперь
мог гордиться правильным геополитическим решением! Мир с персами,
заключённый Бонапартом, был исключительно выгоден: в течение
ближайших семи лет к нам поступит персидских товаров на сорок семь
миллионов риалов, Апшеронский полуостров с его нефтяными колодцами
переходит в полное наше владение, грузины признаются независимыми
от Тегерана, а наш пятнадцатитысячный корпус остаётся в Персии до
полной выплаты контрибуции на содержании местных властей. Ну а
самое главное — в Тегеране теперь сидит наш шахиншах, подписавший с
нами союзный договор. Последний пункт особенно ценен — при
установлении тесных взаимоотношений мы можем здорово пощипать
владения Оттоманской Порты. Персы давно уже мечтают о междуречье
Тигра и Евфрата, ну а мы можем подсуетиться с другой стороны…
мечты, мечты. Однако теперь передо мною вставали новые задачи: ведь
раз Персия теперь — союзник, надо думать над укреплением, а не
разрушением её государственности!
Прошло полтора месяца, и Николай
Карлович Бонапарт прибыл в Петербург. Александрин была счастлива.
Она уже несколько раз порывалась уехать к любимому в Персию, и лишь
мои заверения, что война не продлится долго (ну и усиленная охрана,
разумеется) могли сдержать её дома. Воссоединившиеся супруги
поселились в Шепелевском доме, (это здание на углу Зимней канавки,
всегда использовавшееся для размещения там важных гостей
императорской фамилии). Разумеется, Николай Карлович был щедро
вознагражден: Георгиевский крест второй степени, золотое
георгиевское оружие и чин генерал-поручика достойно оттенили его
успехи.
От каких-либо значимых денежных
пожалований я воздержался, памятуя равнодушие свояка к материальным
вознаграждениям. Впрочем они особенно и не требовались: он и так
уже взял своё «шпагой». Из Персии Бонапарт притащил целый ворох
восточных тканей, и теперь Наташа и Александрин каждый божий день
щеголяли в новых персидских шалях; ещё с ним приехала огромная
коллекция драгоценностей, прекрасно украшенного восточного оружия,
старинных доспехов, ваз, и даже персидских картин домусульманской
эпохи. Бонапарт, надо признать, всегда ценил и понимал искусство, и
пусть в этом мире ему не удалось разграбить Венецию, но уж в
Тегеране, Ширазе и Тебризе он оторвался по полной. Количество
привезённого им в собственном багаже было просто огромным; а с
армией должен был прийти обоз, где ценностей было ещё больше. Мне
пришлось даже вызвать Александра Сергеевича Строганова, Президента
Академии Художеств, и обсудить с ним создание специального
Персидского зала в Эрмитаже.
