Я стояла на углу Малиновой и Генеральской улиц и молча наблюдала
за суетой у большого дома с темно-зелёной крышей. Три этажа, считая
цокольный, полукруглые окна, красный кирпич. Дом мог бы казаться
мрачным, но его оживляли белые ставни и роскошный ухоженный плющ,
захвативший всю правую, «садовую» часть. Впрочем, сейчас плющ висел
унылыми плетями, и вряд ли я смогу увидеть его буйную зелень через
пару месяцев. Совсем недавно этот дом был моим. Я здесь родилась, я
здесь выросла. Более того, здесь жили четыре поколения Вальтайнов.
Настоящее родовое гнездо.
Спасибо, папочка, за подарок на моё совершеннолетие. Я так
счастлива, словами не передать! Полновесный жестокий пинок из
детства во взрослую жизнь.
Слёз больше не было, они кончились ещё там, на кладбище. Но даже
возле могил отца с матерю, я оплакивала себя. Если бы только отец
повесился чуточку раньше, мне бы назначили опекуна от короны. Но я
теперь самостоятельная, ничего мне не полагается. Спасибо, что
личные вещи позволили забрать.
Проезжающей мимо карета окатила из лужи вонючей и грязной водой.
Я даже не пошевелилась. Холод сковал надёжными цепями. Холод и
глухое, неизбывное отчаяние. Когда чья-то тяжёлая рука легла мне на
плечо, я только скосила глаза, не в силах даже толком дышать.
— Дядюшка Том? А ты здесь откуда?
Старому сторожу делать здесь совершенно нечего. Насколько я
знаю, люди, купившие дом Вальтайнов, незамедлительно рассчитали всю
прислугу. Оно и понятно, в приличных семьях свои, заслуживающие
доверия горничные и кухарки.
В зимней шубке было жарко. По затылку и спине сползали ручейки
пота. От руки стало ещё жарче и ещё тяжелее. Щёки горели огнём,
дышала я с трудом. Ноги промокли, края мокрых юбок нещадно липли к
лодыжкам, страшно хотелось есть. Но уйти я не могла. Чтобы
набраться сил для следующего, отвратительного, невозможного, но
единственно верного в моей ситуации шага эта боль совершенно
необходима.
Если бы я могла продать хоть что-то ещё! Но увы, кроме меня
само́й, мне больше ничего не принадлежало....
Прислуга новых жильцов заносила в дом сундуки и коробки.
Кажется, вон тот рулон был ковром. Кто выкупил дом на аукционе? Я
не знала и знать не хотела. Это теперь не имело значения.
— Шли бы вы отсюда, леди Вальтайн... — прозвучал рядом
старческий голос.
