— Милка! Милка! Да где носит эту дурищу? Опять дрыхнет,
поди…
Я открыла глаза, потёрла лицо. Милка — это я. Как-то сразу
поняла. Милка… А ещё вчера меня звали Людмила Евгеньевна.
Пошатываясь, поднялась на ноги, схватилась за деревянную стенку.
Мимолётно удивилась, что не трещат суставы и в глазах не темнеет.
Отвыкла уже.
Ну что, куда мне там бежать?
Огляделась, усмехаясь. Тот, кто звал «дурищу», был прав. Я спала
в конюшне, в заднем стойле. Здесь валялись поломанные упряжи,
рваные попоны и какие-то ремни. На кучке попон и соломе я, а
точнее, Милка, сейчас стояла.
Итак, Милка. Я запустила пальцы в нечесаные волосы, внезапно
обрадовавшись тому, что они есть. И волосы, и пальцы. Память о
прошлых месяцах, полных боли и мучений, ещё жила внутри. Кажется,
кроме своей болезни я ничего и не помнила. Семья… была семья. Дети
вроде были. Но ни имён, ни лиц не осталось, только мягкое тепло на
душе. Работа была любимая. Тоже не помню, разве что — с металлами
как-то связана. Наверное, и друзья были, и дом.
Вот что я помню очень хорошо, яркой вспышкой, так это врача и
его слова:
— Вы хороший человек, Людмила Евгеньевна. Вы сделали много добра
людям. И умирать вам вроде бы рано. Но… в соседней палате девочка.
Единственный ребёнок в семье, других детей у матери не будет.
Хорошая девочка, но она не успела ничего. Вы можете отдать ей свой
свет.
Смешно. Какой там свет у умирающей от рака женщины?
— Забирайте, — сказала я. — Я свою жизнь прожила славно, мне
хватит. А она пусть живет.
— Уверены?
— Конечно.
— И снова — верный выбор. Нет, отпускать вас в вечность — это
расточительство, — врач (или не врач?) полистал свой блокнот и
улыбнулся. — Вот сюда. Тут все равно пустота. Согласны?
— На что?
— Жить. В другом мире. Но будет непросто.
— А когда мне было просто?
— Тогда я вас записываю.
— Погодите, — я вцепилась в его рукав, игнорируя вспышку
головной боли. — Только прошу: пусть я буду здорова.
— Само собой.
Почему-то я ему поверила сразу и безоговорочно. Наверное, просто
было все равно. Уходить легче, когда знаешь, что есть куда. Правда,
я была уверена, что очнусь младенцем. Раз уж новая жизнь. Но нет,
судя по рукам, ногам и волосам, я вполне уже взрослая. А судя по
груди, которую я ощупала, уже даже половозрелая. И что-то из
прошлого ещё помню. Это ли не счастье?
