1711 год, январь, 28.
Москва
- Мат… – тихо произнес царевич,
констатируя свое печальное положение.
- Снова! – радостно воскликнул
царь.
Алексей скосился на отца. Тот
откровенно веселился. Давненько он не видел, чтобы его сын
проигрывал в шахматы несколько раз подряд. Его проигрыш в шахматы
вообще не частое явление. А тут такое…
Алексей поиграл «желваками», но
промолчал.
Детский мат.
Глупо.
Смешно.
Обидно.
Напротив него за шахматным столиком
сидела Серафима с самым самодовольным видом. Сумела отвлечь мужа
откровенно провокационным поведением, дразня его и привлекая
внимание. Совсем не то, что нужно в шахматах. После бурных ночей
молодой мужской организм реагировал на ее намеки слишком
буквально.
И вот – итог.
Все-таки, несмотря на зрелое сознание
его тело было юным… слишком юным, натурально кипящим от гормонов, а
супруга привлекательной. Чем она беззастенчиво пользовалась.
Алексей с укоризной посмотрел на
нее.
Серафима многообещающи улыбнулась.
Даже в чем-то пошло. Но так, чтобы окружающие этого не видели. Да
им и не до того было. Они обсуждали это глупое и смешное
поражение.
Вон как судачили.
Царевич же поблагодарил супругу за
партию. Встал и подойдя к небольшому сервисному столику налил себе
сока. На такие посиделки он не любил, чтобы приходили слуги.
Разговоры шли разные, не для всяких ушей. И понимая, как он сам
сведения выуживает из аристократии, старался себя оградить от
аналогичных ошибок.
Вот и вводилось этакое
самообслуживание фуршетного типа.
Захотел?
Подошел и взял. Или там налил. Или
еще. Помещение маленькое и сильно это не напрягало. Тем более, что
по нему ставили несколько дублирующих сервисных столиков. Чтобы в
достатке.
Кое-кто брыкался, правда. Но после
того, как царь продемонстрировал, что ему самому себе налить не
зазорно, и остальные стали более покладистые. Петр Алексеевич хоть
и стремился блюсти определенный блеск, пуская пафос иноземцам в
глаза, но в быту был достаточно демократичным. И он отлично понял
мотивы сына, охотно их поддержав. Заложив через что новый формат
если не симпозиумов, то таких вот камерных посиделок клубного типа
– так сказать «без слуг» и в чем-то «без галстуков», как как на
подобные встречи не требовалось одеваться особо пафосно.
- Обиделся, - раздался сзади голос
Серафимы, а на плечи царевича легли ее руки. Очень ласково. В ней
вообще буквально сквозила сексуальность… сочилась из нее, выдавая
гаремное воспитание. Которое стремительно и пышно проявлялось,
обрастая практикой поверх широких теоретических знаний.
