Массивный самодельный доспех двигался неловко и грубо. Каждое
его движение было коротким неуклюжим рывком, совсем не похожим на
плавные движения конечностей у людей. Он, сильно напоминающий
водолазные агрегаты, изредка использующиеся на флоте, сейчас
выглядел не в своей стихии, наблюдателям казалось, что под водой,
сопротивление которой должно было бы смягчить все эти рывки, тряску
и судорожные шаги, оно бы смотрелось куда как лучше.
Тем не менее, оно двигалось. Скрипело, стонало металлом,
застывало на разные промежутки времени, требующиеся пилоту для
того, чтобы сосредоточиться, делая очередной шаг или движение
рукой… но двигалось. Работало. Функционировало.
…и это было настолько важным, что все, кто наблюдал за
передвижениями этого самопального механизма, собранного, казалось,
полупьяным конюхом на заднем дворе купеческого поместья, вовсе не
думали морщиться, отворачиваться или как-то иначе выражать свое
неудовольствие при виде столь безобразной железной штуковины,
напоминающей помесь шута с полураздавленным железным жуком.
Немногочисленные зрители, уже не первый раз взирающие за тем,
как грязный и скрипящий доспех неловко преодолевает примитивную
полосу препятствий, были предельно серьезны и сосредоточены. Они
умели смотреть вглубь вещей.
Особенно тот, которого все вокруг почтительно звали Его
Императорским Величеством.
Петр Третий полагал себя монархом просвещенным, гибким и
предусмотрительным, но, разумеется, в меру. Громадье планов этого
воистину великого государя требовало определенной упорядоченности в
его империи и текущих внутри неё процессах, поэтому великий русский
император недолюбливал, мягко говоря, сюрпризы. Особенно вот такие
крупные и совершенно неожиданные. Ну вот просто совершенно!
- Вдруг откуда не возьмись…, - пробурчал сквозь стиснутые зубы
расстроенный монарх, - …появился в рот еб…
- Кхм! Кхм-кхм…, - закашлялся рядом стоящий телохранитель,
пытаясь тем самым как замаскировать некоторую экспрессию
императора, так и напомнить последнему, что рядом – дама.
- Боюсь, что не могу с вами согласиться, Ваше Величество, -
крайне отстраненным тоном проговорила находящаяся возле императора
женщина, не отрывающая ни на миг взгляда от мучений человека в
механическом доспехе, - Назвать эту технологию неожиданной –
решительно невозможно. Совершенно невозможно. Её я, как и мои
коллеги, назову не просто назревшей, а даже… перезревшей. Сильно
перезревшей.
