Я только что проснулся. Я ещё не успел освоиться в светлой земной реальности, когда в мою комнату ворвался старший брат Миша и прямо от порога закричал: «Журавли прилетели!» Я спрыгнул с постели в одних трусах и, не ощущая холода, не задавая лишних вопросов, побежал за ним на берег Вятки. Там, на высокой глинистой круче, мы остановились, и стали всматриваться в небесную синь, что раскинулась над зелёным островом за рекой. Но журавлей нигде не было видно. В это время где-то у меня за спиной Миша вновь произнес: «Они над нами. Смотри».
Я запрокинул голову вверх и увидел там медлительно парящую пару непривычно больших, серых птиц. Они проплывали в небе так же, как проплывают облака. Они были, кажется, совсем рядом, но их голоса доносились откуда-то издалека, из какой-то другой, загадочной и непонятной нам жизни, которая объединяет людей и птиц, где оживают призраки, где соседствуют реальность и вымысел.
Журавли улетали всё дальше, всё тише становились их голоса. Вот они уже над кромкой леса, у самого горизонта. Ещё мгновение – и они исчезнут навсегда.
– Улетают, – шепчет им вслед мой брат.
– Может быть ещё вернутся, – отвечаю я.
Какое-то время мы ещё стоим на берегу, глядя вдаль, потом разочарованно вздыхаем и, молча, направляемся обратно к нашему дому, крыша которого темным айсбергом возвышается над зелёным морем яблоневого сада.
Дома нас ждет Маруся – большеглазая, смуглая девочка, которая приходит к нам каждый понедельник, чтобы поиграть с моим младшим братом Володей. Она очень тонкая, робкая и удивительно гибкая. От неё пахнет солнечным сухим теплом. Мы вместе прыгаем с дивана на пол, и нам это занятие кажется необыкновенно интересным. У Маруси крупные синие глаза, затенённые густыми серыми ресницами, тёплые руки и гладкий лоб в крохотных капельках пота, похожих на изморось. В полете подол её платья надувается, как колокол, а глаза весело блестят. И невозможно представить, что уже через год эта девочка утонет у нас на глазах, что никто не успеет её спасти, потому что она окажется слишком далеко от берега. Всё произойдет как-то очень стремительно и неожиданно, как все роковое и непоправимое в этой жизни…
Но это будет потом. А потом – это страшно далеко. Дальше, чем от земли до неба, дальше, чем от линии сада до линии горизонта. Потом – это где-то в другой жизни, которая ещё не наступила…
