Воскресенье, 7 мая 1978 года. Раннее утро
Новгородская область, окрестности деревни Висючий
Бор
Вечерами прихватывали заморозки, и поутру лужицы на грунтовке
стягивало перепончатым льдом. Дни же установились тёплые, почти
жаркие; в лесах пахло смолистыми почками, в низинах густо цвёл
обычно неприметный мирт.
За неделю жизни на выезде мы постепенно втянулись в особый
бивуачный распорядок. Мой подъем сегодня вышел уже привычным: ещё
не проснувшись до конца, я выбросил себя из палатки, и студёный
воздух тут же принялся покалывать скулы острыми мелкими пузырьками.
Лень бурно протестовала, в голове колыхались обрывки неспокойных
снов, но все добровольцы уже собрались. Я пару раз крутанул руками,
хрипло каркнул: «Ну, вперёд!», и ноги бездумно понесли меня вдоль
по краю примороженной дороги. До опушки шли споро, разогреваясь,
потом затрусили. К повороту сожаления об уютном спальнике
развеялись, я повеселел и ускорился.
Звонкий похруст из-за спины вспарывал тишину, казалось, по всей
округе. Молчаливой цепочкой мы неслись к знакомому уже боровому
местечку на берегу реки. В затылок мне старательно пыхтел Паштет.
Он-то и производил основной шум, с удовольствием круша
подворачивающиеся льдинки. Следующая за ним Мелкая была невесома,
беззвучна и словно скользила по-над землёй.
Первую пару дней мы так втроём и бегали, пока не были замечены
Мэри, возвращавшейся от устроенных за окраиной стоянки «женских
кустиков».
‒ Джоггинг? ‒ она удивлённо похлопала рыжими ресницами и
расцвела широкой улыбкой: ‒ По русским просторам? Я завтра с
вами!
На следующее утро на пару с ней притащилась смурная Чернобурка.
Она поглядывала на меня недовольно, обиженно дула губы, а потом,
разрумянившись, резвилась громче всех, выкрикивая какую-то чушь с
вершины дальнего холма.
Постепенно наша группа энтузиастов доросла почти до десятка:
сегодня, зябко сутулясь, к нам пристроился теплолюбивый Ара ‒
сейчас он замыкал наш строй.
Где-то через километр в глазах у меня наступило окончательное
прояснение, и я огляделся на бегу: вдоль правой обочины мёрзли
блеклые высохшие травы, и уходило вниз, к реке, кочковатое поле;
сразу по другую сторону дороги стеной стоял лес, гол и дик, весь в
заломах и прошлогоднем мёртвом костяке.
Казалось бы, совершенно безрадостное зрелище... Но из-за полоски
облаков уже выкатывало навстречу нам тугое малиновое солнце, а на
берёзах осел зелёный туман ‒ ещё день или два, и вовсю попрёт
первая липкая листва. Распахнутый горизонт сладко кружил голову,
лёгкое молодое тело неслось вперёд, не зная удержу; мать честная,
пред тобой раздолье, и ты волен! От внезапного счастья хотелось
кричать.
