Пролог
Воскресенье 7 мая 1978
года,
Новгородская область, окрестности
деревни Висючий Бор
Вечерами прихватывали заморозки, и
поутру лужицы на грунтовке стягивало перепончатым льдом. Дни же
установились теплые, почти жаркие; в лесах пахло смолистыми
почками, в низинах густо цвел обычно неприметный мирт.
За неделю жизни на выезде мы
постепенно втянулись в особый бивуачный распорядок. Мой подъем
сегодня вышел уже привычным: еще не проснувшись до конца, я
выбросил себя из палатки, и студеный воздух тут же принялся
покалывать скулы острыми мелкими пузырьками. Лень бурно
протестовала, в голове колыхались обрывки неспокойных снов, но все
добровольцы уже собрались. Я пару раз крутанул руками, хрипло
каркнул «ну, вперед», и ноги бездумно понесли меня вдоль по краю
примороженной дороги. До опушки шли споро, разогреваясь, потом
затрусили. К повороту сожаления об уютном спальнике развеялись, я
повеселел и ускорился.
Звонкий похруст из-за спины вспарывал
тишину, казалось, по всей округе. Молчаливой цепочкой мы неслись к
знакомому уже боровому местечку на берегу реки. В затылок мне
старательно пыхтел Паштет. Он-то и производил основной шум, с
удовольствием круша подворачивающиеся льдинки. Следующая за ним
Мелкая была невесома, беззвучна и словно скользила по-над
землей.
Первую пару дней мы так втроем и
бегали, пока не были замечены Мэри, возвращавшейся от устроенных за
окраиной стоянки «женских кустиков».
– Джоггинг? – она удивленно похлопала
рыжими ресницами и расцвела широкой улыбкой: – По русским
просторам? Я завтра с вами!
На следующее утро на пару с ней
притащилась смурная Чернобурка. Она поглядывала на меня недовольно,
обиженно дула губы, а потом, разрумянившись, резвилась громче всех,
выкрикивая какую-то чушь с вершины дальнего холма.
Постепенно наша группа энтузиастов
доросла почти до десятка: сегодня, зябко сутулясь, к нам
пристроился теплолюбивый Ара – сейчас он замыкал наш строй.
Где-то через километр в глазах у меня
наступило окончательное прояснение, и я огляделся на бегу: вдоль
правой обочины мерзли блеклые высохшие травы, и уходило вниз, к
реке, кочковатое поле; сразу по другую сторону дороги стеной стоял
лес, гол и дик, весь в заломах и прошлогоднем мертвом
костяке.
Казалось бы, совершенно безрадостное
зрелище… Но из-за полоски облаков уже выкатывало навстречу нам
тугое малиновое солнце, а на березах осел зеленый туман – еще день
или два, и вовсю попрет первая липкая листва. Распахнутый горизонт
сладко кружил голову, легкое молодое тело неслось вперед, не зная
удержу; мать честная, пред тобой раздолье, и ты волен! От
внезапного счастья хотелось кричать.
