Суббота, 21 октября. День
Ленинград, улица Декабристов
Вялая изморось начиняла воздух противной, зябкой сыростью и
жалила лицо холодными иголочками. Дождь замарывал улицы серой
унылой мутью, туманя простор, пряча высь.
Люди под зонтиками обгоняли меня на узком тротуаре, спеша
укрыться в тепле и сухости. Две девчонки-студенточки, накинув
куртки на мокрые волосы, бежали, изнемогая от смеха, словно радуясь
ненастью, с визгами перепрыгивая шершавые лужицы.
И только я один брел, угрюмо нахохлившись, сутулясь да вжимая
голову в плечи – просто для того, чтобы куртка на спине не
задиралась, оттянутая капюшоном.
Вода с небес не лилась, не хлестала в ливневом неистовстве, а
кропила город нудным сочивом, размывая ясные, четкие виды в
слезливую акварель. И мой минорный настрой идеально ложился на всю
эту слякотную мокроту, как протяжный печальный напев – на тоскливую
музыку.
«Летять утки-и, летять у-утки…» – пузырем всплыло в памяти.
Я кисло усмехнулся. Третьи сутки держится непогода, а меня тянет
гулять…
Вымокну, продрогну, зато не давит пронзительная тишина, завязшая
в квартире. Беззвучие мучит, а если и прервется, то скрипом паркета
в маминой спальне или тихими всхлипываниями.
Как заслышу, как резанет жалостью… Хватаю куртку – и бегом
прочь. На улицу, под дождь. А что, что я могу сделать?!
Утешить? Как? Вон, пожалел поза-позавчера… Полночи проплакала! Я
тогда не выдержал – вылез из теплой постели, оделся-обулся,
прихватил трубку монтера… И в метро.
Ночью поезда не ходят, и током не убьет, зато рабочего люда
полно, и все такие бдительные... «Посторонним вход воспрещен!»
Под землю я попал со строящейся станции. Пробрался по
заброшенному туннелю в так называемый УШ – универсальный штрек,
большую полость, где знобко, как в погребе. Случись война – в УШ
мигом оборудуют бомбоубежище.
Туда я вышел по «наводке» брейнсёрфинга – закачал себе немного
секретов диггера из будущего. Уже и провод телефонный зачистил…
Сижу и тупо смотрю на концы, закушенные «крокодильчиками».
«И кому ж ты звонить собрался? А, Дюш? – думаю, свирипея. – Наши
и без твоих понуканий ищут входы-выходы! Чужим? Ага… Плаксивым,
таким, ноющим голоском: «Дяденьки из ЦРУ! Спасите моего папу,
пожалуйста!» О, да! В Лэнгли от радости джигу спляшут –
ленинградский «сверхинформатор» сам раскрылся! Да еще и папочку
сдал… В залог».
