О ты судьба моя, ничья иная,
Я о тебе гораздо больше знаю,
Чем о себе ты ведаешь сама!
Л. Мартынов
Мне снилась прожитая
жизнь,
Чужая,
не моя.
И дни
свивались в миражи,
Как
сонная змея.
И
шелестела чешуя,
Купался
лист в воде ручья,
И я в
той жизни был не-я...
И я
кричал во сне.
О.
Ладыженский
– Расскажи, каким он был? Каким
он был раньше?
Смешок раскатывается над
зеленовато-серыми топями Стигийских болот – это голосом Гекаты
смеется Память…
– Молодым и красивым. Глянет –
обожжет и за собой утащит. Сколько нимфы о нем по ночам вздыхали…
Ах, кто-то когда-то видел у него на лице улыбку! Ах, а он теперь на
колеснице – видали? Вихрь, ветру не догнать! Вот бы чье сердце
растопить… Ведь не сразу же молва наградила его титулами «угрюмый»
и «мрачный». И в старых песнях он был…
Беснуется Ахерон. Журчат ручейки,
бегущие от Стикса – жадно насыщают белесо-серое брюхо Ахерусийского
озера. Скорчились, жмутся к ногам карликовые, увечные ивы.
– Каким? – спрашивает Лета
голосом жены.
– Кто теперь может сказать? Я
видела его уже другим. Лицом к лицу мы впервые столкнулись, когда
он шел к Тартару – освобождать Циклопов…
– Это когда ты приняла решение
примкнуть к олимпийцам в Титаномахии?
– Приняла решение… – смешок
влажно ложится в болотную трясину. – Решение приняла… Он же мог
кромсать скалы взглядом! Мог войти в огонь Флегетона – и потушить
его своим холодом. Заостренный клинок, страшнее Кронова Серпа. Меня
тогда ужаснула мысль: если это лишь старший брат, которого
воспевают наименее, – каковы тогда остальные? Если бы я знала
тогда, что он был…
– Что? Каким он был?
– Не все ли тебе равно?
Это уже не Геката и не Память.
Это шевелятся губы того, кто сейчас – напротив меня.
Здесь, на черте пограничья, еще
должна бы быть жизнь, но на деле живет только серебристый тополь на
берегу Амсанкта. Да и тот не живет – скорее существует, беспрерывно
роняя листья в жадно поглощающую их черную воду. Холм под тополем
усеян густым, только что умершим серебром, и на этом царском
покрове я сижу, глядя в его лицо – не старое, но и не юное, с
глазами, норовящими заглянуть в тебя и вытащить душу – не хуже
жадных пальцев Кер. Запирающий Двери, Щедрый Дарами, Правящий
Золотыми Вожжами, Богатый и Безжалостный, Неодолимый, Коварный,
Мрачный…
Я?
Он.
И через это – немножко все-таки
я.
