– На нашем пути сплошные могилы,
Людвиг, – с мрачной меланхолией произнес Проповедник.
Он смотрел в яму, из которой торчала
почерневшая рука мертвеца. Остальное тело было скрыто под талой
мартовской водой.
– Ненавижу могилы! –
продолжил мой спутник, и кровь не переставая текла из его
проломленного виска. – Они как оспины на теле земли. Почему мы
умираем?
Я подул на клинок моего кинжала, и
вьющийся вокруг него сизый дымок отпрянул, подхваченный сырым и
промозглым весенним ветром. Душа, с которой мне пришлось сражаться,
оказалась на удивление сильной для обычного бродяги, не сумевшего
пережить зиму и замерзшего среди сугробов.
– Ты спрашиваешь у меня, друг
Проповедник? Не знаю. Что об этом говорится в трудах, которые ты то
и дело цитируешь?
Он, все так же неотрывно продолжая
смотреть на тронутые тлением пальцы, неохотно продекламировал:
– А живем ли – для Господа
живем; умираем ли – для Господа умираем: и потому, живем ли или
умираем, – всегда Господни. Разве в смерти есть какая‑то Его
цель, Людвиг? Разве Он не любит нас? И если любит, то почему то и
дело я в пути натыкаюсь на трупы?
## «А живем ли…» - Рим. 14, 8.
– Я не настолько мудр, чтобы
обсуждать законы жизни и смерти. Все рано или поздно умирают.
Бродящее по колючим кустам Пугало
остановилось и поддержало меня горячим кивком. Оно было не против,
чтобы умирали. И желательно, как можно скорее.
– Если бы я только мог плакать,
то уже выплакал бы все слезы за тех, кто мертв, – между тем
прошептал мой спутник. Сейчас он выглядел очень старым, уставшим и
больным. Словно был не светлой душой, которая не чувствует ни
холода, ни простуды, ни голода, а живым человеком.
– Ты сегодня настроен слишком
мрачно. Есть основания? – осторожно поинтересовался я.
– Просто дурное настроение. Даже
у таких, как я, оно случается. Скажи, тебя не тошнит от смертей?
Вокруг нас всегда кто‑нибудь расстается с жизнью. Неважно, плохой
он или хороший. Сегодня чаша моя переполнилась и мне в кои‑то веки
жалко все человечество. Должен хоть кто‑то скорбеть о нем.
Я убрал кинжал в ножны и отошел от
ямы с мертвецом, душа которого несколько минут назад отправилась в
ад.
– А мне кажется, причина в ином.
Ты как с утра завел речь о темном кузнеце, так и успокоиться не
можешь.
Он раздраженной сорокой глянул на
меня, поджал губы:
