Ушаков остановился напротив дверей, ведущих в кабинет
вице-канцлера, и внезапно поймал себя на мысли, что его рука ищет
эфес шпаги, которую он уже несколько лет как не носил. Стоящий у
дверей гвардеец покосился на главу Тайной канцелярии, заметив его
жест, но ничего не сказал, вообще никак не отреагировал на
него.
— Похоже, Алексей Петрович успел вызвать изжогу у многих славных
сынов нашей Отчизны, — прошептал Ушаков, в свою очередь покосившись
на гвардейца, затянутого кроваво-красный мундир английской армии.
Сделав еще один шаг к дверям, он громко произнес. — Если господин
вице-канцлер занят, то я подойду позже.
— Нет-нет, Андрей Иванович, Алексей Петрович строго-настрого
приказал, как только вы явитесь, проводить вас в кабинет, —
откуда-то сбоку выскочил молодой совсем парень, не старше Петра
Федоровича, и принялся настойчиво приглашать Ушакова войти. Андрей
Иванович напряг память и припомнил, что видел его в Коллегии
иностранных дел. Вроде бы его хотели отправить в Вену на замену
Захару Чернышеву. Кажется, Дмитрий Волков его зовут, а отчество
Ушаков не мог вспомнить. Он тогда зарубил его кандидатуру, слишком
уж часто вице-канцлер привлекал молодого прапорщика к своим делам.
Теперь, видимо, и вовсе приблизил к себе. Ушаков почувствовал, как
у него дернулся уголок глаза. Раздраженно хлопнув себя по бедру,
так и не найдя шпаги, он решительно пошел к двери, которая тут же
перед ним распахнулась.
В кабинете Бестужев был не один. Напротив вице-канцлера сидел
лорд Кармайкл, и держал в руке бокал с вином.
— Андрей Иванович, что-то долго ты собирался, чтобы навестить
меня, — Бестужев приподнялся в своем кресле, отмечая, что Ушаков не
соизволил даже поклониться, так пренебрежительно кивнул, словно
кому-то из своих служащих.
— Да возраст, Алексей Петрович. Возраст, будь он неладен. Тебе
бы тоже уже пора задуматься о том, что не вечны мы, со дня на день
Господь может призвать нас к своему престолу. — Ответил Ушаков и
без разрешения хозяина кабинета сел в третье кресло, выставив перед
собой свою знаменитую трость, которую теперь носил чисто по
привычке. — Смотрю я на тебя, Алексей Петрович, никак ты решил на
себя взвалить тяжкую долю управления государством, пока его
величество Петр Федорович воюет с королем Фридрихом?
— Тяжела ноша сия, но, если ни я, то кто? Павел Петрович слишком
мал, Мария Алексеевна еще от болезни не оправилась, половина
парламента или преставилась, или все еще от лихоманки этой отойти
не может. И их, по заветам покойного Флемма в их же собственных
домах заперли, да охрану приставили. А страной нужно ежедневно
управлять, иначе все может прахом пойти, — Бестужев улыбнулся
краешками губ и наставительно поднял вверх указательный палец. Вот
только глаза у него оставались холодными и цепкими. Словно кожу
снимали, чтобы нутро вывернуть и посмотреть, чем живет собеседник.
Вот только Ушаков тоже был не робкого десятка. И при дворе ни один
десяток лет уже состоял. Да и Тайную канцелярию ему не просто так
доверили. Так что, если хотел Бестужев запугать его, то зря только
щеки надувал, все его слова не произвели на Ушакова ни малейшего
впечатления. Андрей Иванович сплел пальцы между собой и сложил руки
на животе, скорчив мину, которую всегда у любого старого брюзги
можно наблюдать.
