Автор предупреждает: данное произведение не является ни
документальным трудом, ни даже историческим романом. Это сказка,
написанная для отдохновения души. Фантазия. Игра ума. И потому
автор не рекомендует рассматривать произведение в качестве учебника
истории, географии, литературы или обществоведения, хотя и не
скрывает, что провел немало часов как над книгами, так и на
местности, изучая в подробностях театр предстоящего
действа.
1
Июньское солнце в Санкт-Петербурге и светит весело, и даже греет
немножко, в первый-то день лета, и потому я велел извозчику не
спешить. Куда спешить-то, минут пятнадцать у меня есть. Даже
двадцать.
Мы катили по Невскому, глазели по сторонам. Одна тысяча
восемьсот тридцать шестой год, город свеж и прекрасен, свежи и
прекрасны люди. Здесь, на Невском, в свой час можно встретить
любого: оброчного мужика с топором за поясом, идущего подправить
чей-то забор; коллежского регистратора, спешащего на службу, а в
мечтах представляющего себя генералом; статского советника, в
перерыв гуляя ради геморроидальной пользы; и даже, если повезёт,
самого государя императора, ступающего по тротуару точно так же,
как и мужик, коллежский регистратор или статский советник:
ногами.
Но в полдень государя на проспекте не было. Занят государь.
Понедельник — день труда.
И потому прохожие смотрят на нас. Вернее, на моего слугу
Антуана. Негр, черный как смола, богатырь двенадцати с половиной
вершков росту, одетый в ливрею, разукрашенную золотым галуном — как
не смотреть! Я на его фоне — неприметный до невидимости.
Так и задумано.
Грохот пушки пронёсся над проспектом.
— На Сорокинскую, — сказал я извозчику. — К дому Бугаковой.
Доехали быстро, что тут ехать, от Невского близнёхонько, рукой
подать, и сама Сорокинская — в десять домов.
Оставив извозчика ждать, мы с Антуаном взошли на крыльцо.
Ступени каменные, но не мраморные. Но парочка львов по сторонам,
мол, не простые люди здесь живут.
Я тоже не простой.
Антуан постучал в двери маленьким деревянным молоточком, что на
цепочке висел рядом.
Дверь приоткрылась.
— Что вам угодно? — спросил старческий голос.
— По поводу квартиры, — ответил я.
Дверь открылась пошире, а когда лакей увидел Антуана во всём
великолепии, распахнулась совсем.
— Проходите, ваше сиятельство, проходите! — и лакей провел нас в
комнату, обставленную сдержанно, но достойно.
