— Я знал, что найду тебя здесь.
Хаджар сидел на краю обрыва. Он болтал ногами в воздухе, а внизу
стелились облака, над которыми лишь изредка пролетали птицы и
странные крылатые твари. Позади него чернел провал внутри горы,
служившей входом в подземный город.
С момента беседы с Рахаимом прошло уже два месяца. За это время
Хаджар успел достаточно свыкнуться со своим новым статусом
Небесного солдата. Осознать новые силы и возможности. Особенно
сложно приходилось привыкать к еще более обострившимся
чувствам.
Теперь часто бывало так, что при взгляде на какой-то объект
мысли Хаджара сбивались и отправлялись в какое-то глубоко
философское русло. Даже простой полет птицы был способен заставить
его задуматься о глубине пути духа меча и духе ветра.
Еще живы в его голове были слова Рахаима о том, что он, несмотря
ни на какие свои старания, никогда не сможет вернуться на путь духа
ветра. И для этого были две преграды.
Одна — печать духа меча — пусть и очень трудно, но преодолима.
Вторая же — невозможность использования “истинного пути развития”,
внешней энергии Реки Мира.
— Вижу, ты справился. — Хаджар пододвинулся.
Он достал из кармана своего нового шелкового синего кафтана
трубку и табак. Щелкнуло огниво, и к небу (хотя если подумать, он и
так сидел на этом самом небе) взвился тонкий столбик серого
дыма.
Рядом уселся Эйнен. Островитянин стал чуть шире в плечах, выше
и… суше. Он будто бы стремился внешностью к своему излюбленному
оружию — шесту-копью.
От него теперь тоже веяло аурой Небесного солдата. Всего за
четыре месяца с момента битвы с Рагаром Эйнен, используя те
озарения и вдохновения, что получил за время путешествия к
библиотеке, смог отыскать свой путь и пробиться на уровень
истинного адепта.
Весьма, кстати, впечатляющее достижение.
— Извини, что заставил тебя ждать, друг мой.
— Какие счеты между друзьями? — Хаджар хлопнул товарища по
плечу. — К тому же наши пути пока не расходятся. Ты ведь тоже
собирался побывать в империи.
Эйнен молча смотрел в пустоту бескрайнего неба. За эти годы
Хаджар научился различать эмоции своего друга. Большинство его
каменное выражение лица и вечно закрытые глаза вводили в
заблуждение, но не Хаджара.
И сейчас он понимал, что островитянин был чем-то обеспокоен.
— Тебя что-то тревожит, — не спрашивал, а утверждал Хаджар.
