Второе февраля тысяча восемьсот десятого года.
Санкт-Петербург. Российская Империя.
— А всё ж таки господа я не понимаю, зачем президент Гамильтон
связался с нашими дикарями? Вы видели эту огромную тушу на Марсовом
поле? Это каким гением надо быть чтобы такое придумать, и каким
богатым что такое построить! Сразу видно что у них там
цивилизованное государство, а не наше дремучее болото!
Говорящий вид имел самый непритязательный: одет был бедно, с
землистым цветом лица и кривыми зубами. Но стремясь компенсировать
всё это, речь его была напыщенной и исполненной пафоса.
— Ваша правда, Андрей Данилович. Калифорния не чета
России-матушке, — второй участник разговора, толстый, рано
поседевший мужчина, произнес последние слова с настолько глумливым
выражением лица, что стало понятно его истинное отношение к ним, —
неспроста они здесь, ой не спроста.
— Мой племянник, — вступил в разговор третий. Благообразный,
располагающий к себе старик, — служит в коллегии иностранных дел,
не велика сошка, письмоводитель, но всё ж таки. Так вот Васька
говорит, что слышал о каких-то договорах с Калифорнией и даже, —
тут старик понизил голос, что было немного странно так как во всём
доме на окраине столицы Империи никого кроме этих троих не было, —
и даже что нашим дуракам постоянно привозят золото. Очень много
золота.
— Ну тогда всё понятно, Егор Филиппыч. Видать купили с потрохами
наших простаков. Знать бы что там и как. И сколько того золота по
карманам осело, эхх...
— А как вы думаете, господа, — сменил тему второй, — когда уже
Бонапарт на нас пойдёт?
— А кто его знает, ума он великого, когда ему надо будет тогда и
пойдёт, — старик обвёл глазами своих собеседников, — вы уже решили,
куда будете бежать когда император Франции возьмёт Петербург.
— Ясное дело куда, — сказал толстый, — ко мне в имение, куда же
еще? И сам уеду, и Андрея Данилыча с собой возьму. Места у меня
много.
— А я, пожалуй, никуда не поеду, когда придут французы, они
разгонят к чертям всю нашу камарилью. Это точно, но им всё равно
нужны будут люди, которые смогут управлять местной черню. Уверен, я
им пригожусь...
В это же время в Зимнем дворце тоже говорили о золоте и о
Бонапарте. Только в отличии от мелких и подлых людишек говорили по
существу.
***
Император Александр принял меня незамедлительно. Уже в полдень
я, Мария Мануэла, Николай Петрович Рязанов с женой и маркиз де
Кампо Аллегри были во дворце. Наших дам оставили на попечение жены
императора, а мужчины направились к царю.
