Нижняя Москва. Война на
уничтожение
Совпадения имен реальных людей,
государств и организаций, а также исторических событий с описанными
в настоящем романе прошу считать плодами авторского вымысла, не
соотносящимися с действительностью.
Пролог
Тело профессора Кривицкого
обнаружила полиция, выломавшая дверь в меблированной квартире на
Родосвятской набережной Москвы-реки. Соседи пожаловались
домовладельцу на запах, распространяющийся из открытого окна. В
теплую майскую погоду, да с доступом свежего воздуха разложение
происходит быстро.
Маг-эксперт восьмого округа капитан
Высоцкий, вызванный на место муниципалами, прикрыл лицо от мух,
ступил в прихожую и привычно бросил две стандартные формулы. Первое
заклятье изгнало надоедливых инсектов, вылетевших из квартиры, как
пчелиный рой. Второе, более мощное, на время убрало трупный
смрад.
Капитан проверил магический фон.
Ничего необычного. Судя по здоровенной луже крови и наличию
изгвазданного в ней кухонного ножа, валяющегося неподалеку, смерть
наступила от самых банальных причин. С ее момента прошло примерно
пятьдесят два – пятьдесят четыре часа, о чем говорят рваные и
совершенно неинформативные обрывки ауры.
Полицейский осторожно сделал шаг
назад.
– Дежурный? Здесь Высоцкий, вызов на
труп, Родосвятская. Криминал, без магии, вероятнее всего, ножевое.
Я закончил.
В квартиру по одному зашли
трассологи, судмедэксперт и прокурорский чиновник. В отличие от
верхней Москвы, здесь отказались от понятых. Зачем эта никому не
нужная формальность, если процесс следственного действия фиксируют
видеокамеры?
– Проникающее ранение в брюшную
полость, предположительная причина смерти – от потери крови, –
диктовал судмедэксперт на заготовку протокола осмотра.
– Справа от тела пятно засохшей
темно-бурой жидкости, похожей на кровь, – вторил товарищ
прокурора.
– На пианино бюст композитора,
похожего на Бетховена, – вспомнил трассолог старую шутку и добавил:
– Это не нужно в протокол.
В отсутствие понятых можно
позубоскалить. Потом, если убийство раскроют, адвокаты попробуют
использовать фрагменты записи как доказательство легкомысленного
отношения к первичному осмотру. Труп, трагедия, а эти, с позволения
сказать, стражи порядка такое себе позволяют.
Далеким от криминалистики не понять,
как у специалистов атрофируются эмоции. Если на каждом дежурстве
протоколируешь висельников, утопленников, резаных, расчлененных и
прочих неживых соотечественников, к увиденному относишься как к
обычной работе. Стоит начать переживать – ох, человек умер! – через
неделю нервная система сгорит. Некоторые глушат избыток
чувствительности русским народным средством, наливая его в стакан,
другие и так приспосабливаются. Привыкают, смиряются, затем, сдав
санитарам очередного переселенца в мир иной, достают бутерброд и
подкармливают собственный организм в свободные минуты до осмотра
следующего покойника.
