Стоя на
коленях, вцепившись руками в чахлую траву и каменистую почву, я
просто ждал конца.
Ждал,
когда ненадежный клочок тверди подо мной, вопреки всем физическим
законам плавающий над океаном воздушной бездны, окончательно
превратится в пыль, отправив “пассажира” в небытие.
Неведомый
спаситель на парусном “перышке”, сражаясь со взбесившимися после
гибели Острова Мертвецов
воздушными течениями, не успевал. Фурия, отчаянно молотя крыльями
метрах в ста, испытывала те же проблемы, что и лодочник. Потоки
воздуха отбрасывали их прочь, превращая сражение со стихией в
бессмысленную и гибельную для них самих трату сил и
времени.
Словно
этого оказалось мало, цвет бездны стремительно менялся – из
облачно-белой перекрашиваясь в сотни оттенков рыжего и коричневого,
вздымаясь клубами и завихрениями
на всем обозримом пространстве. Все эти тысячи, может и миллионы
тонн земли, превращенные в пыль после разрушения Острова Мертвецов,
хаотично носились в воздухе, растаскиваемые на десятки километров
свирепыми порывистыми ветрами.
Пыль
скрипела на зубах, драла горло, рыжеватым шлейфом закручивалась вокруг жалкого
клочка суши, от которого осталось уже меньше пяти метров в
поперечнике. Островок продолжал вращаться, и разрушительное
действие центробежной силы с каждой секундой отрывало от его краев
пядь за пядью. Левитационный
материал в его составе достиг наименьшей критической массы –
заметно ускоряясь, я вместе с ним погружался в густой и вязкий от
пыли туман, тем самым приближаясь к глотке невидимого, но более чем
реального монстра-дегустатора, рыскавшего где-то внизу.
В
мутнеющей дали окончательно пропали и лодочник, и моя
Фурия.
Быстро
темнело, с каждой минутой летящей пыли становилось все больше, а света для глаз и воздуха для
дыхания меньше. Пришлось прикрыть нос и рот рукой, вдыхая терпкий
запах дубленой кожи на изгибе внутренней части локтя, но настырный
песок находил щели в ненадежной преграде, забивая нос и царапая
горло.
Бессмысленные усилия. Проще прыгнуть вниз и
покончить с выматывающим нервы ожиданием, но я упрямо цеплялся за
каждую отпущенную мне секунду до
встречи с забвением, все еще надеясь неизвестно на что. Что
заставляло меня медлить – страх сгинуть окончательной смертью в
Белой Мгле, нередко съедавшей все сейвы игроков без остатка, или
проблески интуиции, множество раз выручавшей меня ранее?
