«Не
ходи ты, мой сыночек.
На поля
детей лапландских.
Запоет
тебя лапландец,
По уста
положит в угли,
В пламя
голову и плечи,
В жаркую
золу всю руку
На
каменьях раскаленных».
(Из древних
колыбельных викингов)
Пролог
Ледяной порыв ветра закрутился вихрем и попытался сбить меня с
ног. Я стряхнул с лица снежные крошки, и они со звоном стали падать
вниз, зависая в воздухе кружевным хороводом. На вельботе, уходящем
в море, заметили, что я смотрю в их сторону. Старший команды отдал
приказ, и матросы подняли вверх тяжелые от воды весла. Мичман резко
вскинул руку в воинском приветствии. С секунду шлюпка покачивалась
на волнах в звоне падающих льдинок с лица. Новый порыв ветра согнул
меня пополам, а в море едва не перевернул вельбот. Офицер засвистел
в свисток, зычно прокричав: «Живо копайся!» И матросы четко
заработали веслами, с каждым рывком всё дальше уходя в молочный
туман к стоящему на рейде клиперу*. Никогда не видел зимой
незамерзающего берега моря и чтоб вода так парила. Господи, куда же
меня занесло? Где причал? Почему кругом одни сугробы снега и льдины
больше меня? Я перекрестился деревенеющей от жуткого холода рукой и
сквозь завывания ветра услышал голос Прохора:
– Ваше высокоблагородие, поедемте уже. Вот и сани ваши!
Замерзнете же. – В голосе слышалась мольба и настоящая тревога.
По-другому и быть не могло – дядька заботился обо мне с отрочества
– надо бы и ему червонец на водку оставить. Люблю старика, не
забыть бы только.
– Не мешай прощаться с удальцами. Лихие черти!
– Истина ваша. За червонец-то, как не стать лихими?! Обобрали,
как настоящие лиходеи. Ироды.
– Прохор, – я покачал головой, вечно старик об одном и том же,
никакой романтики. – Это же моряки: у них под ногами вода, а у нас
суша. У них там киты! Ты вдумайся! Как страшно…
– У нас под ногами снег! Попали в челюсти полюса! – пробормотал
дядька и подхватил меня под локоток, не давая упасть с узкой
тропинки в сугроб. – Меньше бы вы слушали этих господ офицеров.
Знаем мы их морские байки! Плавали.
– Плавает знаешь, что?! По морю ходят! Слышали бы тебя
моряки.
После корабля и выпитого на нем рома в душевной кают-компании
знатно качало.
– А говорят-то как не понятно. Заслушаешься. Прохор, прочувствуй
морскую соль в каждом слове, – и я браво крикнул в вихрящуюся
снегом стужу, так что неясные тени шарахнулись: – Канат на шпиль!
Пошел шпиль! Фиш заложить! Пошел фиш!
