Якоб Куизль – палач Шонгау
Симон Фронвизер – сын городского лекаря
Магдалена Куизль – дочь палача
Анна Мария Куизль – жена палача
Георг и Барбара Куизль (близнецы) – младшие дети Якоба и Анны Марии
Горожане
Бонифаций Фронвизер – городской лекарь
Бенедикта Коппмейер – купчиха из Ландсберга
Марта Штехлин – знахарка
Магда – экономка пасторского[1] дома при церкви Св. Лоренца в Альтенштадте
Абрахам Гедлер – пономарь церкви Св. Лоренца в Альтенштадте
Мария Шреефогль – жена городского советника
Франц Штрассер – трактирщик из Альтенштадта
Бальтазар Гемерле – плотник из Альтенштадта
Ганс Бертхольд – сын шонгауского пекаря
Себастьян Земер – сын первого бургомистра
Городской совет
Иоганн Лехнер – судебный секретарь
Карл Земер – первый бургомистр и хозяин трактира «У золотой звезды»
Маттиас Хольцхофер – второй бургомистр
Якоб Шреефогль – владелец гончарной мастерской и член совета
Михаэль Бертхольд – пекарь и член совета
Жители Аугсбурга
Филипп Хартман – аугсбургский палач
Непомук Бирман – хозяин аптеки
Освальд Хайнмиллер – торговец
Леонард Вейер – торговец
Церковники
Андреас Коппмейер – священник церкви Св. Лоренца в Альтенштадте
Элиаз Циглер – священник базилики Св. Михаила в Альтенштадте
Августин Боненмайр – настоятель монастыря ордена премонстрантов в Штайнгадене
Михаэль Пискатор – пастор августинского канонического монастыря в Роттенбухе
Бернард Геринг – настоятель бенедиктинского монастыря в Вессобрунне
Монахи
Брат Якобус, брат Авенариус, брат Натанаэль
«Удивительное всегда приятно. Доказательством этого служит то, что в рассказе все добавляют что-нибудь свое, думая этим доставить удовольствие слушателю».
Аристотель. «Поэтика»
Альтенштадт, близ Шонгау, в ночь с 17 на 18 января 1660 года от Рождества Христова
Священник Андреас Коппмейер вставил в зазор последний камень и замазал щели раствором извести. Он и предположить не мог, что жить ему осталось всего несколько часов.
Коппмейер вытер широкой ладонью пот со лба, прислонился к холодной влажной стене позади себя и обеспокоенно оглядел узкую витую лестницу с каменными ступенями. Уж не шевельнулось ли там что? Снова послышался скрип половых досок, словно кто-то крался поверху. Но, быть может, он и ошибался. Церковь Святого Лоренца была старой и источенной ветрами, доски могли растрескаться. Именно по этой причине здесь уже несколько недель трудились рабочие, которым поручили отремонтировать церковь, чтобы она в один прекрасный день не развалилась во время службы.
