Архив ненаписанных писем

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мертвыми, случайны.

Октябрь 1952 года. Волго-Дон.

Река не текла. Она стояла, наливаясь тяжестью, как вена перед ударом иглы.

Инженер Глеб Вересин стоял на гребне плотины, чувствуя подошвами сапог мелкую, зудящую дрожь бетона. Под ним, в огромной каменной чаше, запертая миллионами кубометров, дышала вода. Она пахла не тиной и не рыбой, а мокрым железом и перекопанной глиной – запахом великой стройки, перекроившей хребет земли.

Внизу, в той долине, которой оставалось жить одиннадцать минут, лежала тишина. Странная, ватная, выморочная. Деревню выселили еще неделю назад. Вересин видел сверху, как чернеют пустые глазницы окон, как сиротливо белеют печные трубы – скелеты домов, с которых содрали плоть крыш. Там, внизу, еще оставались сады. Яблони, уже сбросившие листья, стояли по колено в тумане, не зная, что весной они не зацветут, а станут кормом для налимов.

Ветер ударил в лицо, швырнул горсть ледяной крупы. Вересин поправил воротник полушубка. Ему казалось, что он смотрит не на дно будущего водохранилища, а на дно времени.

– Готовность ноль, – прохрипел динамик над головой. Голос диспетчера был плоским, лишенным интонаций, словно говорил не человек, а сама эпоха.

Вересин перевел взгляд на здание старой почты – единственное, что не успели разобрать до основания. Сруб из потемневшей от дождей лиственницы казался отсюда, с высоты пятидесяти метров, спичечным коробком. Глеб знал: там, внутри, на полу, наверняка валяется какой-нибудь мусор. Обрывки бечевки, сургучная крошка, забытая квитанция. Мелочи, из которых состоит жизнь и которые история сметает не глядя, как хозяйка сметает крошки со стола.

Ему вдруг остро, до боли в груди, представилось, как вода хлынет туда. Не бурным потоком, как в кино, а медленной, неотвратимой массой. Как она поднимет пыль с половиц. Как лизнет ножки казенного стола. Как растворит чернила на забытом бланке, превращая слова в синие облака, и смысл их исчезнет навсегда, так и не добравшись до адресата.

Мир замер. В этой секунде, растянутой до предела, существовало только два цвета: серый цвет бетона и черный цвет ожидания.

– Шлюзы… – голос в динамике дрогнул, наливаясь металлом. – Открыть.

Где-то в недрах гигантского механизма, глубоко под ногами, глухо ухнуло. Словно огромное сердце пропустило удар и забилось вновь – тяжело, страшно. Заскрежетали цепи, выбирая слабину. Стальные щиты, удерживающие реку, дрогнули и поползли вверх.