Поздняя весна притворялась летом. Воздух был густой и ленивый, пах нагретым асфальтом и первой, еще робкой теплотой. Именно в такие дни школьные прогулы ощущались не проступком, а единственным верным состоянием души. Пятнадцатилетний Егор с рюкзаком за спиной и наушниками в ушах, наслаждался прогулкой и наматывая круги по знакомому району, откладывая момент, когда придется переступить порог школы и вдохнуть запах старого паркета и всеобщей скуки.
Безмятежность была абсолютной, выстроенной им самим и защищенной стеной звука. Он проходил мимо серых панелек, не видя их. Его мир был герметичен и безопасен. Он бы так и шел дальше, если бы краем глаза не заметил черную вертикальную полосу, резко контрастирующую с голубым небом.
Столб дыма. Густого, маслянистого. Он валил из распахнутого окна на предпоследнем этаже дома. Егор замедлил шаг, потом остановился. Рука сама потянулась к наушнику, сдернув его. Наступила настораживающая тишина, которую пронзал лишь далекий треск пламени. И в этой тишине из того же черного провала выпорхнул рыжий кот.
Движения его были отточены и лишены паники, словно часть давно отрепетированного номера. Он кувыркнулся в воздухе, точно акробат на трапеции, прошуршал в ветвях старого клена, перевернулся еще раз и бесшумно приземлился на асфальт. Не задержавшись ни на секунду, рыжий метнулся в сторону ближайших кустов и растворился в них. Исчез.
Взгляд Егора снова прилип к черному прямоугольнику окна. И тут он увидел руки. Сначала просто пальцы, впившиеся в подоконник, белые от напряжения. Потом показалась голова — мужчина средних лет, лицо испачкано сажей, он отчаянно кашлял, пытаясь вдохнуть глоток чистого воздуха. Он старался выбраться, уцепиться за что-то, найти хоть какую-то надежду до приезда спасателей. В его глазах читался не животный страх, а ясное, трезвое понимание безвыходности.
Но внезапно его тело обмякло, глаза закатились, словно от внезапного удара током. Это была всего лишь доля секунды, мгновенная отключка, вызванная угарным газом и нехваткой кислорода. Но этого было достаточно, чтобы его пальцы разжались.
Тишину, давившую на уши, разорвал глухой, мокрый шлепок. Негромкий, но настолько отталкивающий, что у Егора внутри все оборвалось. Он смотрел на фигуру, неестественно распластанную на сером асфальте, буквально в двадцати шагах от него.
