Дым сигареты «Петр I» сизым облаком висел в свете настольной лампы. Сергей затянулся, наблюдая, как Лика поправляет огненно-рыжую прядь волос. Ее палец с темно-бордовым лаком скользнул по влажной от коньяка губе. Этот простой жест бил по нему в пах, тупой и тяжелой волной желания.
Он, Сергей Воронов, автор бестселлеров о любви, знавший все, что можно знать о женских страстях на бумаге, сидел тут, как пришибленный пацан. И умирал по женщине, которая смотрела на мир глазами, жаждавшими только других женщин.
– Сережа, ты слушаешь? – ее голос, хриплый, как от долгого курения, вернул его к реальности.
– Всегда, – он хрипло рассмеялся и налил ей еще коньяку «Арарат» в тяжелый бокал. Его пальцы чуть дрогнули, когда он передавал его. Боялся дотронуться. Боялся, что по этому случайному прикосновению она все поймет. Поймет, как он, сорокалетний мужик, представляет ее под собой: сломанную, задыхающуюся, его.
Рядом, на кожаном диване, примостилась Маша. Подруга. Точнее, больше чем подруга. Та, что сейчас принадлежала Лике. Мягкая, с глазами как у испуганной лани и телом, которое молило о том, чтобы его защищали. Или растлевали. Сергей не мог определиться. Он хотел и Лику, с ее острыми углами и ядовитым смехом, и эту тихую, пламенную нежность Маши. Абсурд. Порочный круг, из которого не было выхода.
– Он опять в своем мире, – улыбнулась Маша, кутая свои тонкие пальцы в рукава большого свитера. Ее губы были влажными от вина.
– Писатель, – бросила Лика, прикуривая новую сигарету от старой. Ее взгляд скользнул по нему, изучающий. – Он все за нами наблюдает. Собирает материал.
Она была права. Он собирал. Позже, этой же ночью, когда они уйдут, оставив в квартире запах ее духов «Красная Москва» и ее сигарет, он сядет за компьютер. И напишет. Не для романа. Для себя.
Он опишет их. Детально, безжалостно, как порно. Как Лика, с лицом хищницы, прижимает Машу к стене. Как тонкие пальцы Лики впиваются в мягкие бедра Маши. Как Маша стонет, закинув голову, и ее шея вытягивается, как у раненой птицы. Он опишет запах их смешавшейся кожи, соленый пот на впадине живота Лики, влажное пятно на диване. Он писал, и его трясло от возбуждения и стыда. Он был грязным вуайеристом в собственной гостиной.
– Знаешь, Сереж, – внезапно сказала Лика, выпуская струю дыма в потолок. – Мне нравится, как ты на нас смотришь.
