Действия в этой книге происходят в вымышленном мире. Все персонажи и события являются плодом воображения автора. Любые отсылки к реальной истории, географии или политике являются непреднамеренными и не должны восприниматься как описание реально существующих явлений. Не стоит искать прямых параллелей с реальной жизнью, даже если они кажутся очевидными…
2025
I
Всё началось с того, что в нашей квартире заменили окна. Старые деревянные, с форточками, которые приходилось подпирать чем попало, чтобы не хлопали на ветру, – их выдрали однажды утром, и к вечеру на их месте стояли белые пластиковые конструкции с герметичными стеклопакетами.
Бабушка плакала. Не потому, что жалко было старых рам – они и вправду сгнили за полвека, – а потому что «теперь дышать нечем будет». Мне тогда был сорок один год, я работал учителем истории в обычной районной школе и уже научился понимать бабушку. Она прожила достаточно, чтобы знать: когда меняют окна, меняется не только способ проветривания.
Помню, как она стояла у подоконника в тот первый вечер, трогала пальцем холодный пластик и бормотала: «Раньше хоть щели были, воздух проходил. А теперь – как в банке законсервированной». И оказалась права, любимая моя. Только речь шла, конечно, не про воздух.
Я преподавал историю в старших классах, и меня всегда занимало, как именно происходят перемены. Не катаклизмы – революции, войны, – а тихие, почти незаметные сдвиги, когда сегодняшнее «немыслимо» превращается в завтрашнее «а что такого?». В учебниках этого не найдёшь. Там всё разложено по полочкам: вот причины, вот следствия, вот поворотные даты. А как жили люди между этими датами, как они день за днём привыкали к новому и отвыкали от старого – об этом молчок. Будто история – набор фотографий, а не кинолента.
У нас в школе была завуч Людмила Петровна, женщина старшего возраста, из тех, кто ещё помнил, как в пионерлагерях поднимали флаг и пели «Взвейтесь кострами». Она преподавала литературу и каждый год устраивала битву за школьную программу. «Почему Солженицына столько, а Шолохова – как будто и не было?» – негодовала она на педсоветах. Программа и правда менялась каждые пять лет, как ветер. То Бродского добавят, то уберут. То Распутина – обязательно, то – по выбору. А дети наши сидели и не понимали, отчего взрослые так волнуются из-за каких-то книжек.
