Неудобный вопрос прозвучал в самый неподходящий момент – между вторым и третьим тостом, когда все уже расслабились, но ещё не опьянели настолько, чтобы забыть о приличиях. Юбилей Марии Петровны, заведующей нашей поликлиникой, собрал весь врачебный коллектив в небольшом зале ресторана «Волна» – название осталось с советских времён, хотя волны тут давно сменились тихой заводью корпоративов и свадеб среднего достатка. За окном моросил октябрьский дождь, тот самый, что превращает город в серую акварель и заставляет людей ходить сгорбившись, будто извиняясь за своё существование.
– Скажите, Андрей Львович, – начала Ксения, новенькая терапевт, девушка лет двадцати восьми, с идеальными зубами и той особой уверенностью, которую даёт не опыт, а молодость, – а правда, что вы отказались принять того пациента в прошлом месяце? Ну, того, что потом написал жалобу в департамент?
Стол притих. Мария Петровна, державшая бокал на подлёте ко рту, замерла в нелепой позе манекена. Савельев, хирург, демонстративно уставился в свою тарелку с оливье – он всегда так делал, когда чувствовал запах скандала: прятал мясистые руки с короткими пальцами под стол и изучал еду с видом человека, впервые в жизни увидевшего салат. Даже официантка, проходившая мимо с подносом, словно почувствовала сгущение атмосферы и ускорила шаг – рюмки звякнули тревожно.
Я улыбнулся. Не натянуто, не зло – просто улыбнулся, как улыбаются люди, которых уже ничем не удивишь. За тридцать лет медицинской практики насмотришься всякого. И подумал: вот она, та самая развилка, о которой писали умные люди в умных книгах. Можно отрезать: «Это не ваше дело». Можно бросить: «Я не обязан это комментировать». И тогда вечер испорчен, репутация подмочена, а Ксения до конца своей работы в поликлинике будет рассказывать коллегам, как я «сорвался на юбилее».
– Хороший вопрос, – сказал я, отхлебнув тёплого шампанского. – А могу я узнать, почему он интересен именно сейчас? За столом, на юбилее? Или вас беспокоит сам факт, что врач может отказать пациенту?
Ксения слегка растерялась – видимо, ожидала иной реакции. Покраснела. Поправила прядь волос за ухом.
– Ну… просто интересно. Мне говорили, что вы… что вы всегда такой принципиальный.
– Принципиальность – штука опасная, – заметил я, чувствуя, как все за столом выдохнули, поняв, что скандала не будет. – Особенно в медицине. Принципы хороши в теории, но в практике они имеют свойство ломать кости – обычно твои собственные. Знаете, у Чехова есть рассказ «Враги». Помните? Врач теряет сына, и в тот же вечер к нему приезжает помещик, требуя немедленно ехать к его больной жене. Врач едет, а оказывается – никакой больной нет. Жена сбежала с любовником, а муж просто хотел, чтобы кто-то разделил его горе. И врач возненавидел этого помещика. Навсегда. Чехов пишет, что они стали врагами. Вот так – из-за одного неудачного вечера.
