Как, вероятно, все старики я часто вспоминаю прожитую жизнь и все, что видел и понял. И порою я рассказываю внукам то, что нахожу в ней поучительного, но с наибольшим удовольствием я излагаю им удивительную жизнь Раманунджа Гупты, который в начале долгого нашего знакомства являлся для меня учеником, а впоследствии стал моим учителем. Если я нес людям божественное через слово. то он то же самое воплотил в своей судьбе, а что может быть величественнее и благороднее этого? Из тысяч смертных лишь избранные способны совершить такое!
К радже Нагарджуне я попал в двадцать лет, когда мне удалось одержать несколько побед на поэтических турнирах при дворцах разных радж и слава обо мне распространилась достаточно широко. К тому дню, когда старый раджа прислал мне свое приглашение, я успел уже три года попутешествовать по разным княжествам, пользуясь тягой властителей к искусству или их тщеславным стремлением окружить себя лучшими поэтами и танцовщицами. Но на этот раз меня приглашали не на состязание, а надолго и вначале это обстоятельство меня смутило, но по размышлении обрадовало.
Поближе познакомившись с раджей, его семьей и двором я был очарован и вскоре дал Нагарджуне свое согласие. Я уже хорошо познал и дурную сторону жизни бродячего поэта – полную его беззащитность перед разбойниками или капризами властителей, от милости которых поэты всецело зависят в этом мире. Уже много лет я избегаю дворцов и их обитателей, совсем ненужной человеку роскоши и даже славы, к которой так стремятся все поэты. Мне под влиянием Раманунджа удалось освободиться даже от этого порока. Но прежде чем стать таким, каков я теперь мне предстояло пройти весь путь обольщений и иллюзий, путь Майи, а уж потом осмыслить его!
Целых три года я состоял при дворе раджи его поэтом и за это время сумел стать его доверенным лицом, осмелюсь сказать, даже другом. Ведь именно мне он доверял иной раз деликатные дипломатические и внутрисемейные дела, которые не мог доверить более никому. В некотором смысле я стал частью его семьи и его опорой, в которой он действительно нуждался. Старый раджа был безнадежно болен и понимал это. По этой причине как мог он приучал к правлению своего старшего сына, которого я презирал подобно всем другим, хорошо знавшим принца. Раджа не мог не видеть всей испорченности Банерджи и его полной непригодности к управлению княжеством, но как все смертные он имел свои слабости и одной из них была мать старшего принца. Энергичная и властная, она мечтала видеть на троне только своего сына и формально у принца имелись на это права. Оставалось лишь закрепить их волей раджи и к этой цели мать принца прикладывала все свои силы день за днем. Под многолетним ее натиском старик отступил и чувствуя близкую смерть объявил наследником Банерджи. Последнее повергло в уныние искренних его друзей и верных слуг. Исключая старшего принца и его матери все во дворце любили Раманунджа и презирая его брата надеялись на разумное решение старого отца.
