Мариенбургские поджоги
Пролог. Огонь и страх
Пламя вырвалось из крыши, как зверь из клетки. Амбар барона фон Розена полыхал черным факелом на фоне жёлтого неба. Пожарные не успели запрячь бочку – доски трещали, как сухие ветки, и крыша оседала внутрь. От зерна остался пар. Утром нашли только кольцо от ключа и обгоревшую вывеску с гербом.
Это был первый. Через неделю – ярмарка. Ночь, тишина, и вдруг – вспышка, как выстрел. Сначала загорелись навесы, потом – лавки с тканями, посуда, ящики с солью. Один из сторожей, белый как мел, потом твердил: «Тень прошла между рядами… шагов не слышал… а смех был… как детский».
Лесопилка загорелась на третьей неделе. Дым был такой, что жители в трёх кварталах просыпались в кашле. Кто-то бил в набат, кто-то просто молился. А кто-то бежал с вёдрами – и сам не верил, что это поможет.
Город начал говорить. О призраке. О проклятии. О мщении. Кто-то вспоминал старую ведьму, выгнанную десять лет назад. Другие шептали: «Это не от мира сего…»
Управление полиции разводило руками. Начальник пожарной дружины – бывший фельдфебель – мямлил о «непредсказуемости возгораний». Бабы дежурили у сараев, старики спали у колодцев, дети просили не гасить лампы. В каждом дворе стояло ведро воды, а в каждом сердце – страх.
– Призрак, говоришь? – буркнул на базаре мясник Карл. – Не призрак. Глядишь – кто-то живой. Только не дурак. Кажется, знает, где и когда.
– Может, революционер? – шепнула торговка Анна. – Или… страховой агент?
– А может, черт, – огрызнулась старая Рута. – Потому что больше никто не может вот так – и амбар, и ярмарку, и лесопилку за месяц.
***
Скорый из Риги прибыл на рассвете. Из вагона сошёл невысокий человек в простом плаще, с жёсткой кожаной сумкой. Без ордена, без фуража, без шума. Он взглянул на табличку станции, затянул пояс и шагнул к извозчику.
– Климов. Следственная часть Рижского губернского управления.
Городовой, встречавший его, вытянулся по стойке. Климов ничего не спрашивал о ведьмах и тенях. Он не заглядывал в небо, не крестился и не просил освятить номер в гостинице. Он прошёл по улице, глядя на дома – их чердаки, окна, стены. И уже что-то складывал у себя в голове.
В тот же день в Мариенбурге впервые за месяц пошёл дождь. Короткий, дрожащий, как слабый вздох. Горожане вышли на улицы – кто с чашкой, кто с шапкой, кто просто с лицом, поднятым вверх.
