До обеда я мог умереть трижды.
Для начала меня чуть не пришибло упавшим деревом, потом до моей задницы едва не добрался Равуда – дело швах, когда тебя хочет лишить жизни собственный командир. И только потом в очереди на убийство моей персоны очутились хитрые и недобрые враги.
Если бы не болезнь дочери, разве полез бы я в эту мясорубку?
Но обо всем по порядку.
* * *
Двоюродный брат не поскупился, и стол в дорогом кабаке ломился от жратвы. Икра черная, икра красная, креветки в салате, не знавшие холодильника, такие нежные, что таяли во рту, оленье мясо с черносливом, зажаренный целиком гусь, фаршированный ананасами и грецкими орехами.
А я сидел как на иголках, и смотреть на эту роскошь не хотелось; мягкий вкус двадцатилетнего «Курвуазье» чувствовал, конечно, но он меня не радовал…
Два места рядом со мной пустовали – ну мама братца не любит, вот и не пришла, а Юля… у Юли нашлись более важные дела, и я бы хотел быть сейчас с ней и с дочкой; но жена, умная женщина, сказала, что толку от меня в больнице все равно не будет, а обижать братца не стоит. Так что я сидел один, по сторонам не смотрел, мрачно набивал брюхо и ждал звонка.
Когда же телефон в кармане завибрировал, я едва не подскочил.
– Ну, что? Как вы? – выпалил я в трубку, выбегая из зала, где неистово орала музыка и перекрикивали ее нетрезвые дамочки.
– Не очень хорошо, – голос Юли звучал напряженно-спокойно, и сердце мое вмиг обледенело.
Мы женаты четыре года, за это время она ни разу не повышала голос, никогда не злилась, хотя иногда я давал повод, о да, давал; но если начинала говорить вот так, то я мигом понимал – дело швах. Сашка начала болеть год назад, и быстро стало ясно, что все серьезно – мы обошли кучу врачей, сдали кучу анализов, порой все деньги уходили на лекарства и докторов, так что мы сами сидели на лапше из пакетиков, и вот сегодня финальное обследование… и на него такая очередь, что запись за два месяца и свободное место только на вечер пятницы!
– И? – спросил я, чтобы заполнить пустоту.
Я знал – она все скажет, но не мог молчать, не мог, меня трясло, и выпитый коньяк испарялся с кожи вместе с потом, а во рту стоял привкус ананасов, гуся и креветок. Как они там только все помещались?
– Нужна операция, – Юля говорила словно через силу, выталкивала из себя слова. – Делают у нас, но только платно… Пятьдесят тысяч долларов, и первый взнос – десять. Если операцию не сделать, то Сашка… – она сглотнула, – умрет.
