– Государь изволит гневаться, – Бесцветным голосом сказал Сергей Александрович, стоявший у открытого окна с заложенными за спину руками. Повернувшись неторопливо, Великий Князь смерил московского обер-полицмейстера холодным взглядом, от которого у Дмитрия Фёдоровича едва не застыла кровь, и еле заметно приподнял бровь.
– Пустяшная безделица, Сергей Александрович, – Начал было мигом взмокнувший Трепов, – рядовое по сути происшествие, пусть и неприятное. Постоянно…
– Рядовое? – Холодным тоном прервал московский генерал-губернатор, и генерал вытянулся по стойке смирно. Привыкший к снисходительному отношению патрона, обер-полицмейстер проникся сейчас едва ли не до судорог в конечностях.
Некстати вспомнился Трепову незадачливый предшественник на этом ответственном посту, Власовский Александр Александрович, без малейшей жалости брошенный Великим Князем на растерзание сперва суда, а затем и общественности, едва только потребовалось найти виноватого в происшествии на Ходынке. А ведь тоже, казалось бы, любимец… Уволен без прошения и пребывает ныне в позоре.
– Рядовое происшествие, – Продолжил Великий Князь, убедившись в действенности разноса, – не вызывает в народе столь живого и бурного отклика. Это не жалкая карикатура и не дурно сочинённый пасквиль.
– Враг! – Великий Князь стремительно шагнул к побелевшему обер-полицмейстеру, – Умный и расчетливый враг. Казалось бы – мазня, дурно пахнущая карикатура! Ан нет! Гора трупов под ногами этого… этой нелепой пародии на Государя, нелепая пляска на них и корона, связала воедино в сознании обывателя коронацию и это… эту нелепую трагедию. А слова? Один к одному подобраны, въедаются в самую душу. Нет, Дмитрий Фёдорович, это умный и опасный враг.
– Да, Ваше Императорское Высочество, – Выдохнул генерал, – враг!
Сергей Александрович вгляделся ему в глаза и кивнул удовлетворённо. Проникся.
– Ступайте, Дмитрий Фёдорович, – С привычной мягкостью сказал Великий Князь, но Трепов уже не обманывался этой деликатной снисходительностью. Козырнув, он неловко развернулся всем телом, застывшим будто после долгого стояния на морозе, и вышел.
За дверью он позволил себе немыслимое – ослабил ворот, чувствуя явственную нехватку воздуха. Обошлось. Чуть переведя дух, обер-полицмейстер вышел и, не обращая ни что внимания, сел в экипаж. В голове раз за разом звучали слова Великого Князя и его вымораживающий взгляд.
