Мы гуляли втроём: Алиса, Прокофий и я. Оставили позади ароматный хлебозавод и шли вдоль станции МЦК. Чтобы дойти до ворот парка «Стрешнево», нам оставалось пересечь пути по воздушному переходу. С него же был вход на платформу «Ленинградская». Когда мы проходили мимо турникетов, Алиса подбежала к автомату с билетами и заявила, что мы просто обязаны куда-нибудь уехать. Время было чуть за семь. Мы вовлеклись в эту игру и стали выбирать станцию: Подольск, Нахабино, Опалиха. Прокофия, с его фамилией, привлекла Щербинка. Алису, с её происхождением, – Новоиерусалимск. Разглядев станцию «Дедовск» в расписании пригородных электричек, я вспомнил, что когда-то ещё в средней школе ездил туда к другу на дачу. Этот факт и стал моим аргументом, почему мы должны ехать именно в Дедовск. Мы метались между аппаратом и стендом с расписанием, производя много шума. Работники платформы своими острыми взглядами грозились нас разогнать. Поезда всё уезжали и уезжали, а мы всё никак не могли договориться о станции и только всё озирались друг на друга – кто же из нас первый в этой игре дойдет до покупки билета. В конце концов Прокофий спасовал, сославшись на позднее время, так что мы решили перенести нашу авантюру на следующее утро, радовавшее внеочередным выходным. Но направление и время нужно было выбрать сейчас. Долго мы бодались, но в конце концов остановились на Дедовске, электричка до которого отправляется в девять тридцать. Алиса и я наперегонки стали создавать беседу-однодневку. Я был первый и назвал её «едем в дедовск» – всё с маленьких букв для нарочитой небрежности да ещё с таким ассонансом. После мы прогуливались по окрестностям, обкатывая идею: Стрешнево, Щукинская, Октябрьское поле. Её мы, правда, больше обсмеяли, чем обкатали: я рассказывал историю своего умопомрачительного пребывания у друга на даче в Дедовске да и вообще о том, каким отбитым уродом я прошёл всю среднюю школу. Там, на Октябрьском, мы зашли к Прокофию на чай, где к нашей беседе присоединился возлюбленный Прокофия. В сети он известен под именем мистер Монтег. Он на несколько лет старше Прокофия, но то, как последний суетился и лепетал, когда Алиса подначивала его пригласить Монтэга на свидание в Дедовск, было очень мило. Названия беседы бурно сменяли друг друга: «едем в дедовск», «едем в звенящий дедовск», зевс съел дедовск», «дедовск обреченный», «The Walking Deadovsk», «Escape from Deadovsk», «Wake me up when the Dedovsk ends», «я не плачу – просто дедовск в глаз попал». Карусель слюнявого веселья остановилась, когда Алисе позвонили из дома и велели возвращаться. Я проводил её до дома. Пока мы шли, я перевёл разговор с этого фарса про Дедовск в серьёзное русло, чтобы не пришлось идти молча с перезрелыми улыбками, когда тема себя исчерпает. Но разговор нахмурился сверх меры, так что закончили мы на шрамах на запястьях и смерти родных. К полуночи в нашу тургруппу вошли ещё двое: 104-ый и Колючая. Её я пригласил из чувства вины за то, что весь день не отвечал на сообщения, его – чисто поржать. Беседа обрастала мемным фольклором: форма правления в Дедовске – дедовщина, учителя, которые что-то неразборчиво мямлят себе под нос на самом деле просто говорят на дедовском диалекте, так как именно в Дедовске, в этом оплоте древнейшей цивилизации, появились первые школы и университеты, едем в Дедовск на бронепоезде, граждане Дедовска – дедки, гражданки – дедочки. На обложке беседы уже красовался герб Дедовска. Поездку пришлось ещё чуток сдвинуть – Алиса должна была петь с утра в церковном хоре. Под графой «Dead news» я оповестил всех о новом времени отправления – одиннадцать тридцать. Пришёл домой я только к двенадцати. Ноги непривычно сильно ныли, внутри было холодного и липко. Подумал, что заболеваю, но сил не было, даже чтобы уснуть. Однако к половине третьего я укрылся рыхлой тяжестью завтрашнего дня и кое-как провалился в сон. Проснулся я на удивление свежим и отдохнувшим. Умылся, собрался и вышел. Пришли все, кроме 104-го. Мои сообщения безответно синели, так что мы поняли, что можно не ждать. Билет стоил 69 девять рублей, и я произнёс вступительное слово о том, что в этой жизни перед человеком всегда стоит нравственный выбор: поесть ли ему наггетсов в Бургер Кинге или же поехать в Дедовск. Электричка была пустой, за окном размякала брошенная стройка, укутанная туманом. За одну остановку до Дедовска машинист объявил о конечной, и мы вышли на дощатый и протекающий перрон-инвалид, сдвинувшись под сдавленные смешки от опасного вида чеченов на его середину. В следующей электричке прошли контролеры. Мои руки тщетно рылись в карманах, и я понял, что, возможно, выбросил свой билет на платформе. Женщина-контролёр вела себя странно: с одной стороны, вроде, и помочь пыталась, говорила, какие карманы проверить, с другой – так посмеивалась, что лучше бы сразу оштрафовала зайца. Одним словом, пригородная романтика. Карты она не принимала, а платформа за окном плыла уже все медленнее, но ребята скинулись мне на ещё один билет, после чего мы выскочили из поезда.
