Рассказать вам, как я стал рождественским псом? Ах, нет, простите, сначала, разумеется, необходимо представиться. Меня зовут Рыжик. Но это сейчас. А раньше у меня вообще не было имени. Можете вообразить? Нет, меня однажды звала Дружком одна добрая женщина, но это было совсем недолго. И после этого я снова стал безымянным. А это очень плохо. Ведь тогда к тебе никто не может обратиться или просто позвать. Поиграть, например, или поговорить. А может и угостить чем-нибудь вкусненьким.
Понимаете, когда у живого существа нет даже клички, то и его самого как будто нет. Это я сам до такого додумался. Вообще я довольно смышленый. Только об этом мало кто знает. Кому какое дело до беспородного, одинокого, бродячего пса, которого к тому же никак не зовут?
Так и было прошлой зимой, вплоть до рождественского сочельника. Погода стояла отвратительная. Только представьте: свинцовый, влажный туман изо всех сил пытается разогнать злой, пронизывающий ветер. Кругом слегка примёрзшая грязь и тронутые хлипким, тёмным ледком лужи. Колючая морось мечется в свете тусклых фонарей, и будьте уверены, к утру обязательно замёрзнет грязными, тяжёлыми сосульками на моей рыжей шерсти. И при этом ни одной снежинки!
Снег растаял ещё неделю назад, но кое-где лежал тёмными, неряшливыми кучками. Настроение у меня было как раз под стать погоде. Честное слово, я был почти уверен, что если бы выпал снег, на душе было бы не так тоскливо и безнадёжно.
Надо вам сказать, что сидел я тем вечером возле большого, ярко освещённого магазина, возле которого последнее время обитал, и поджидал свою хорошую знакомую Зину. Зина работала в этом магазине уборщицей и иногда угощала меня пакетиком собачьего корма или тем, что ей удавалось собрать после обеда. Мне кажется, мы с Зиной были немного похожи. В ней тоже ощущалась, как и у меня, какая-то бесприютная грусть и одиночество. Зина выходила ко мне торопливой, немного семенящей походкой, быстро, но приветливо кивала и раскладывала между стеной магазина и массивными подъёмниками, на которых часто находился ещё не распакованный товар, своё угощение. Мне нравилась Зина. И не только потому, что она меня подкармливала. В гораздо большей степени, из-за того, что она меня узнавала. То есть я не был для неё простым, рыжим пятном на грязном асфальте. Я был для неё Дружком. Ну да, так она ко мне обращалась. И доставая из зелёного, стёганого жилета с красной цифрой «5» на спине свёрток с остатками еды, быстро говорила: