Свет исходил со дна реки. И воды
Трелла окрасились в лиловые тона. Бурный поток словно вскипел.
Цветные брызги прожигали платья двух ведьм, стоявших у самого
берега, но не причиняли вреда телу.
– Мир больше не будет прежним, –
проговорила младшая из ведьм, светловолосая, коротко стриженная. По
ее лицу текли слезы, а во взгляде отражалась сиренева реки.
– С миром-то ничего не сделается, –
прошамкала старуха, – Меняются лишь люди, а небо, земля, солнце и
луна, и россыпь звезд на темной простыне ночи – те же самые, что и
тысячи лет назад. И будут впредь такими же. Только радоваться им
будут уже совсем другие… – старая ведьма не договорила, толкнула
остроносым сапогом тело, лежащее у ног, – пора.
– А это точно поможет ему? – юная
ведьма присела рядом с мертвецом, убрала с лица прядь волос. Можно
было бы подумать, что парень просто уснул, задремал на берегу
реки.
Старая ведьма промолчала, лишь
наклонилась, ухватила мертвеца за ноги и с укоризной взглянула на
девочку. Юная ведьма коснулась мертвого лица в последний раз, а
затем они вместе подняли труп и потащили к воде.
Река зашипела сотней змей, забурлила,
едва тело опустилось в сиреневые воды. С поверхности извергнулся
пар, скрывая мертвеца. Яркая вспышка осветила берег, и воды
стихли.
Юная ведьма не сводила влажных от
слез глаз с водной глади. Источник света на дне реки медленно
угасал.
– А долго ли теперь ждать? – спросила
она у старшей.
– Кто знает, – пожала плечами
старуха, – Может, день, может, год…
– Целый год… – выдохнула младшая, не
отрывая взгляда от воды.
Старуха медленно развернулась и пошла
прочь от реки, бормоча себе под нос:
– Может, год… может, век… может,
тысячу лет…
Тысячу лет
спустя
Солнечные лучи скользят по закрытым
векам, и от этого губы сами расползаются в улыбке. Щекотно. И даже
засмеяться хочется, но для этого я ещё слишком сонная. Мама всегда
раздвигает шторы в моей спальне, чтобы меня будило солнышко. И
получается как будто бы я сама проснулась, никто меня не будил.
По правде, меня всегда это
раздражало. Не люблю просыпаться с восходом, будь моя воля,
валялась бы в постели до самого обеда. Потому что частенько
засиживаюсь допоздна, ничего с собой поделать не могу. Люблю, когда
в доме тишина, все спят, и никто не скажет: "Хватит заниматься
ерундой!"
Почему-то старшие все мои любимы
занятия считают именно ерундой. Будь то чтение коротеньких
рукописных историй, что продают в лавке бардов; вырезание
миниатюрных фигурок животных, коих у меня накопилась целая
коллекция; или же строительство домиков из палочек, которых тоже
уже собралось немало. Одобрялось родителями лишь монотонное
рукоделие, к которому душа моя не лежала, домашние дела и
расчесывание длиннющей косы. Последнее я, конечно, делала, но
удовольствия от этого занятия не получала совершенно. Будь моя
воля, обстригла бы ее до пояса, потому что таскать на голове копну
волос, щекочущих пятки, так себе радость. Но именно коса считалась
моим главным достоинством, а не домики или фигурки, как хотелось бы
мне. За чтение и вовсе побить могли. Мама с папой искренне считали,
что от чтения девушка может умом тронуться.
