Утро начиналось неудачно.
Первый же пергамент оказался письмом Кайшера дан-Хавенрейма, правителя Нагорных королевств. Император развернул его, страдальчески поморщившись. Глаза привычно пробежали первые столбцы. Все как всегда: цветистые приветствия и вычурные финтифлюшки на заглавных буквах. По существу, послание могло бы уместиться на одной, самое большее – на двух четвертинах пергамента, но со всем парадным словоблудием занимало не меньше семи. К несчастью, варварские королевства Запада быстро перенимали у соседей их манеру обращения, доводя вежливость до приторной велеречивости. А впрочем, что с них взять… Откуда у подобных дикарей возьмется чувство меры? Они никогда не проявляют это качество ни за столом, ни на войне и остаются верными себе в политике.
Письменный стол императора был завален свитками: отчеты от наместников провинций, тайные послания правителей соседних государств, не говоря уже о «личной» переписке – в ней, конечно, тоже говорилось о политике. На чтение обычно уходило несколько часов. Валларикс мстительно подумал, что велит секретарю сочинить ответное письмо Кайшеру на десяти… нет, пятнадцати четвертинах. Доподлинно известно, что дан-Хавенрейм не утруждает себя чтением, а слушает, как это делают другие. Вот и замечательно. Чтецу нельзя доверить сокращать письмо по собственному усмотрению, так что придется выслушать все от начала до конца.
В первую минуту император даже не заметил шума за дверью – тем более, что его секретарь старался приглушать свой голос.
– Сэр рыцарь! Подождите. Император занят. Приказал, чтобы его не беспокоили… Мессер, вы меня слышите?..
Судя по нарастающей панике в голосе, письмоводитель очень мало верил в то, что человек, к которому он обращается, способен проявить благоразумие. Валларикс поднял голову, прислушиваясь к перепалке.
Он отметил, что дежурившие у дверей гвардейцы сохраняли полную невозмутимость. Если не учитывать возможность государственного переворота, то подобное бездействие охраны могло означать только одно.
– Никого не велено впускать! – продолжал возмущаться секретарь.
– Вот интересно будет посмотреть, как это ты меня «не впустишь», – отозвались у самой двери. Не узнать голос мессера Ирема – как и саму манеру изъясняться – было бы довольно сложно.
Император отложил перо, глядя на дверь с некоторым нетерпением.
