В начале было начало, и он его не
помнил.
Не мог вспомнить, и всё тут, как ни пытался. Рой
смутных видений, смешивавшихся, напластовывавшихся одно на другое;
родной дом, Долина, родители — он помнил, что это отец и мама, но
лица их тонули в тумане, расплывались, особенно
мамино.
Потом из мрака, перевитого огнём, появлялось другое
лицо.
Лицо девушки-дракона, Аэсоннэ, то в одной её
ипостаси, то в другой. Ему чудилась твердь под лопатками, ласковое
касание ветра, солнце сквозь веки, шум воды
неподалёку.
Время давило на грудь миллионнопудовой тяжестью.
Вокруг него всё оставалось подвижно, текуче, неопределённо, и лишь
там, где застыли они с драконицей — там был мир.
Мир для них двоих.
* *
*
В правой руке его сиял Алмазный Меч, в левой надёжно
и основательно устроился Деревянный. Драгнир и Иммельсторн, мечи,
порождённые взаимной ненавистью Подгорного Племени гномов и
эльфов-Дану, именующих себя Молодыми.
За его спиной была пропасть, а ещё дальше, за
страшным провалом, виднелась зелёная долина с блистающей лентой
реки, дымки над крышами, и запах тёплого хлеба.
За его спиной была пропасть, а перед ним — медленно,
как в жутком сне-видении, надвигались все, кого ему довелось
упокоить.
Бесконечные ряды мертвяков, ходячих трупов,
скелетов, полуприкрытых остатками плоти, и совершенно нагих
костяков.
Костяные гончие распахивали пасти, истекающие чёрной
слюной, когти царапали голый камень. Драконы, составленные из
переплавленных, чудовищно изменённых чужих костей, разводили
крылья, словно многопальцевые кисти рук.
Но шли рядом с ними и другие. Люди — со знаком
сжатого кулака на длинных одеяниях, другие — в доспехах, при
оружии; мелькнуло знакомое лицо — нет! Что она здесь
делает?!
Рысь, в том самом берете, как он увидал её первый
раз. В берете и с двумя кривыми саблями наголо.
Бледная, в лице ни кровинки, глаза вбуравливаются в
него, прожигают насквозь, из них словно течёт чёрный жар
Хаоса.
Она не произносит ни слова, молча поднимает обе
сабли, становится в позицию. По лезвиям стекают невесть откуда
взявшиеся тёмные капли, срываются, падают наземь, шипя и растворяя
крепчайший камень.
Две безымянных сабли в руках Рыси, Алмазный и
Деревянный мечи — в его собственных.
— Ты нарушил слово, некромант, — слышит он, голова
полнится болью, что-то тёплое и щекочущее бежит по шее. — Много
раз. Плати! Пришла пора!..
