Борис Громов
Это моя земля!
Город умер. И это было по-настоящему жутко. Ужас вызывали
вовсе не отвратительный запах гари и тлена, висящие
над его улицами, не замершие на обочинах пыльные
автомобили, хозяева которых уже никогда не сядут за руль,
не пустые и темные, будто ослепшие, провалы окон
и витрин, не мелкий мусор, что гонял
по грязным, совсем недавно очистившимся от снега
и льда и уже подсохшим шоссе и проспектам прохладный
весенний ветерок. Если бы дело было только в этом,
то окружающий пейзаж можно было назвать… ну, возможно,
неприятным, даже страшноватым. Но действительно жутким его
делало нечто другое. Жизнь покинула эти улицы, но уступила
свое место вовсе не тишине и запустению. Во владение
всем вокруг вступила Смерть. Смерть невозможная,
противоестественная, неправильная и от того еще более
кошмарная. Это именно она неторопливо шаркала по асфальту
дорог и плитке тротуаров тысячами, десятками тысяч пар
покрытых струпьями, подсохшим гноем и давно свернувшейся
черной кровью ног. Именно она взирала на яркое весеннее небо
десятками тысяч тусклых, будто мутными бельмами затянутых глаз.
Она глодала покрытыми вязкой слизью желтыми клыками кости
и рвала ими протухшее мясо трупов. Она вела безжалостную
охоту за немногими оставшимися в городе живыми.
Маленький светло-серый, с аристократичной белоснежной
«манишкой» на груди и такими же «тапочками»
на лапах, пушистый, будто одуванчик, котенок осторожно крался
вдоль ряда выстроившихся вдоль стены выгоревшего продовольственного
магазина металлических мусорных контейнеров. Лапы мягко
и бесшумно ступали по давно остывшим углям,
уши сторожко подергивались. Даже этот малыш прекрасно понимал,
насколько сильно изменился и как опасен стал мир вокруг
за последнее время. Впрочем, время –
это человеческая категория, животные его не осознают.
Он просто знал, что сначала все было хорошо: Она любила
его, кормила вкусным, ласково чесала за ушком и разрешала
охотиться на большой красный бант из бумаги. Он тоже
любил Ее и изо всех сил урчал, лежа на Ее коленях,
потому что чувствовал, как Ей это приятно. Потом внезапно
случилось что-то страшное. Однажды Она пришла домой сильно больной,
он не понимал, но чувствовал это. Не покормила
его, не дала бант и даже на урчание совершенно
не реагировала. А вскоре вовсе перестала быть Ею, той,
которую он беззаветно любил всем своим маленьким сердечком,
и превратилась во что-то страшное, злое и хищное.
Что-то, желавшее только одного – его смерти.
Он, спасаясь, едва успел сигануть в приоткрытую форточку
и с тех пор жил на улице, добывая пропитание
и спасаясь от…
