Я смотрел на ошарашенное лицо
Дрейка, на его недоверчивый взгляд, бегающий с меня на Киру и
обратно, и чувствовал, как натягивается невидимая струна. Этот
момент был решающим. Не просто апгрейд. Перерождение. Или
отторжение.
— Подарок? — наконец выдавил он,
недоверчиво хмыкнув. — Макс, у меня от твоих «подарков» скоро
сердце остановится. Что на этот раз? Встроенный в протез
пулемет?
— Лучше, — я улыбнулся, наслаждаясь
моментом. — Сними респиратор.
Он замер. Улыбка сползла с его лица,
сменившись полным недоумением. Он инстинктивно коснулся защелок на
своем старом, потертом респираторе. Этот жест был таким же
естественным, как дыхание. Для всех нас. Всю жизнь мы жили за этими
фильтрами, и мысль снять его здесь, посреди пустошей, была
равносильна предложению выпить стакан кислоты.
— Ты сдурел? — он отступил на шаг. —
Хочешь, чтобы я легкие выплюнул?
— Дрейк, — мягко вмешалась Кира,
делая шаг вперед. Ее голос, спокойный и уверенный голос врача,
подействовал на него лучше, чем любой приказ. — Помнишь медицинскую
капсулу? Пока она лечила твои ушибы, она… немного улучшила твою
дыхательную систему. Встроила многоуровневый биологический фильтр
прямо в легочную ткань. Как у нас с Максом. Ты можешь дышать.
Здесь. Сейчас.
Я одновременно с Кирой сняли
респираторы.
Он смотрел на нее, потом на меня. В
его глазах боролись ужас сорокалетней привычки и искра безумного
любопытства. Он видел, что мы стоим без респираторов. Видел, но его
мозг отказывался принимать этот факт.
— Не верю, — прошептал он.
— А ты проверь, — подначил я.
Это стало последней каплей.
Упрямство, всегда бывшее одной из главных черт Дрейка, взяло
верх.
— Сажай эту хреновину! — рявкнул он,
ткнув пальцем в пол. — Немедленно! Я хочу попробовать!
Я дал сигнал Зете. Флаер плавно
пошел на снижение и через минуту замер в метре над потрескавшейся
землей, в укрытии неглубокого каньона, вымытого древней рекой. Я
опустил аппарель. Сухой, пыльный воздух пустошей ворвался
внутрь.
Дрейк стоял на краю рампы, как
человек перед прыжком в бездну. Его руки дрожали, когда он
потянулся к застежкам. Он несколько раз начинал движение и
останавливался. Я молча ждал. Я помнил свой первый раз. Это был не
просто физический акт. Это был психологический барьер, стена,
которую мы строили всю свою жизнь.
