Сделано в Оркланде!

Все как-то вдруг разом пошло наперекосяк, а ведь как хорошо начиналось...

Грых Кривой, одноглазый старик, за неимением иных кандидатур исполнявший в ватаге обязанности шамана, лекаря, предсказателя, кашевара, шорника, коновала... да много кого (за то и таскали с собой, несмотря на преклонный возраст) говорил: удачи не будет. Он до хрипоты спорил с Эрвигом – атаманом банды, благо к старику тот старался прислушиваться, доказывая, что затея наша гиблая. Тыкал пальцем в видимые только ему пятна на печени и сердце последнего из оставшегося у них барана, находил недобрые предзнаменования в вое волков и карканье ворон. Он взывал к известным только ему духам, услаждая тех чудесными ароматами благовоний, небольшой запас которых взяли с последнего распотрошенного каравана, и в завихрениях дыма, что плотным столбом поднимался из священного костра, видел наши кости, которые весной, как стает снег, достанутся местной живности. Видел тяжелые железные кандалы на тех, кому не повезло пасть в бою с пограничной стражей – им предстояло потешить население какого-нибудь задрипанного городишки своими предсмертными воплями, ибо слишком уж на них обозлился правитель сего безблагодатного края, чтобы отправить на рудники, как полагалось бы проделать с обычными разбойниками. 

Настолько обозлился, что поднял в седло всех, до кого смог дотянуться своей волей и властью. Пограничная стража, отряды королевских конных стрелков со своими громыхалками, пришедшие из соседней провинции, шайки мелких владетелей с челядью и наемниками, польстившимися на обещанную награду... Слишком много злых людей для пары десятков детей Оркланда, из которых уже почти все ранены. 

Но что поделать – любой обидится, увидев ободранный до нижнего белья труп своего старшего сына.

По крайней мере, он, Олави, обиделся бы точно. 

Ну, кто же мог знать, что такая птица может путешествовать с заурядным купеческим караваном? Да еще и без свиты – не считать же за нее всего лишь четверых охранников, и купеческая стража тоже не в счет.

Да, это была славная схватка, – добрый шматок баранины, нанизанный на пыряло, дразнил ароматами молодого полуорка, и в предвкушении тот улыбнулся, – Хороший бой, славная добыча. Сын наместника был хорошим воином, и дрался так, будто и не человек вовсе, а самый настоящий орк, ничем не хуже самого Олави: выстрелом из маленького громыхала наповал уложил одного из братьев, и своим длинным узким, но очень острым мечом подколол еще четверых, хорошо не насмерть. Им собрался, было, заняться сам Эрвиг, но он, Олави, тоже не пальцем делан – всадил человеку тяжелую свою стрелу прямо в рожу: кожаная шляпа, красовавшаяся у того на голове, защитой послужить никак не могла.