В обратный (для моей новообретенной семьи) путь мы тронулись
верхом, а с полетами на чудесных птицах Ванкси пришлось обломаться.
Животины вместе с погонщиком оказались арендованными у крупной
секты, специализирующейся на разнообразной живности, декоративной,
боевой, съедобно-сельскохозяйственной или транспортной, и
порожняком были отправлены обратно.
Дескать, лучше потратить время и насладиться местными красотами,
а заодно и познакомиться поближе, как сказал мне дед.
Хотя батя №2, приняв вечерком на грудь, был более прозаичен: с
грузом птицы летят сравнительно медленно, а по прилету начинают
жрать, как не в себя, при том, что обычные пшено с просом и
кукурузой им не нужны, и это все закономерно включается в счет.
Если время дороже денег – то все становится оправданным, а если не
напрягает, то лошадок купить, и продать потом на месте, обходится
дешевле. Но этот Дао был не в претензиях: как говорится – лучше
лежать, чем сидеть, и лучше сидеть, чем стоять. Ну, или, в моем
случае – лучше ехать верхом на лошади, чем на Свинье, или на нем
же, но запряженном в телегу местного ассенизатора, не говоря уж о
перспективе топать пешком, да по жаре, да с бодунища, да под
неумолчное зудение учителя изнутри и Ванкси снаружи.
Хотя, насчет последнего моя спутница могла бы поспорить – ей в
обществе семейства Дао было откровенно некомфортно, и чувствовала
она себя отрезанным ломтем. Примерно в такое же состояние молодая
поросль семейства Дао пыталась погрузить и меня.
Они показательно со мной не общались, воротили рожи (ну, или
вполне милые личики в частных случаях), отпускали вскользь
глубокомысленные замечания о том, что неплохо бы крестьянам
ковыряться на рисовых полях, а практику оставить мастерам древних и
славных семей. Доходило до того, что под разными предлогами они
уклонялись от участия в общих трапезах, всеми силами демонстрируя,
что невместно, и надеясь, таким образом, больно уязвить. Старшее
поколение семейства Дао воспринимало это все с усмешкой, с хитрецой
поглядывая на меня, я же относился с пониманием, и нисколько не
обижался.
Ведь всем известна мудрость этого молодого мастера, овеянная
пылью пройденных дорог и пеплом жизненных невзгод. Хотя,
невежественные юнцы, приходя за общий стол с опозданием и находя
там абсолютно все блюда ополовиненными (ну, или хотя бы
надкусанными), характеризовали данное явление, как дурное
воспитание и полное отсутствие стыда, безусловно, при этом,
заблуждаясь. Ну а все попытки тонкого глумления в их исполнении
выглядели, как жалобные потуги проковырять зубочисткой крепостную
стену, что повергало сии неокрепшие юные умы в бездны непонимания,
огорчения и раздражения. И пусть невежды лишь укреплялись в своем
мнении, что все, что я делаю, было направлено на то, чтобы их
позлить…
