Сквозь серые зубы

Она пробиралась через влажную темноту тоннеля.

Стены пахли железом и гнилью. Знакомо. Безопасно.

Белые нити тянулись из трещины. Коснулись кожи — тепло, почти нежно.

А потом пришли голоса.

𧷡𒦴𒦳n#q:

«Радио молчит. Но под полом новые частоты.» — вырезано на столе диспетчерской, порт Архангельск

Март 2032 года

19:47 местного времени

Температура: -12°C | Ветер: северо-западный, 15 м/с

Видимость: 5 метров (туман)

***

Говорит радиолюбитель Р4А... неважно. Зерновой склад в трёх километрах от Патракеевки. Это в сорока километрах к северу от Архангельска. Или от того, что от него осталось.

[Треск помех. Металлический скрип конструкций на ветру]

Патракеевка жива. Сто пятьдесят душ. Река даёт рыбу — навагу, сельдь. Лес — дрова. Маленькие деревни они не трогают. Пока.

Мы думали — переждём на складе весну. А весной по реке в море, на острова. План был хороший. Был.

[Звук перелистываемых страниц]

Три недели назад всё было... почти хорошо. Склад оказался с запасами — мешки с мукой, промёрзшей в камень, но съедобной. Банки со сгущёнкой, ящик тушёнки времён СССР. На этикетке — «Изготовлено в 1987». Моложе меня.

Устроили праздник. Первый за пять лет. Дядя Коля достал баян — надо же, в чехле сохранился, только мех подклеить. Пели «Вечер на рейде», дети танцевали неумело, путали слова. Машенька — ей шесть — первый раз в жизни попробовала сгущёнку. Измазалась вся, смеялась. Губы липкие, пальцы липкие. Счастливая.

[Долгая пауза. Слышно, как ветер воет в щелях]

Это было три недели назад. Теперь дядя Коля мёртв. И ещё сорок человек. А Машенька... Машенька всё ещё рисует.

***

Меня в эфире знали как Р4А — радиолюбитель четвёртого Архангельска. Начал ещё подростком, в восьмидесятых. Антенну сам паял, из медной проволоки от старых трансформаторов. Ловил Би-би-си, Голос Америки, радио Люксембург. По ночам, под одеялом, чтобы родители не ругались. Казалось, весь мир на расстоянии поворота ручки. Лондон, Вашингтон, Париж — все говорили со мной.

Теперь кручу весь диапазон — тишина. Шипение статики, как морская пена. Только иногда автоматические маяки — мёртвые голоса мёртвых станций. «Маяк номер 47 работает в штатном режиме». Кому докладывает? Кто слушает?

И шорох. Внизу, под полом, тоже есть свой диапазон. Свои частоты. Я их научился различать. Мелкая дробь — разведчики. Глухой гул — основные силы. А иногда... иногда тишина. И эта тишина хуже любого шума.