Двигатель гудел ровно, как часы. Я держал строй, четко следуя за
Борисовым, чувствуя каждое движение его машины. Первые фигуры
прошли идеально — взлет, сближение, виражи с креном ровно в
тридцать градусов. На трибунах аплодировали, но я не
отвлекался.
Пока всё шло, как по маслу.
Мы начали выполнение фигуры «зеркало» — Борисов шел впереди, я
дублировал его маневры с точностью до метра. На третьем витке,
когда мы развернулись против солнца, я вдруг почувствовал легкий,
едва уловимый рывок.
Словно кто-то слегка дёрнул самолёт за хвост.
Я нахмурился, пробежал взглядом по приборам. Обороты в норме,
давление масла стабильное, температура — в пределах допустимого.
Всё в порядке.
Или нет?
На следующем вираже, когда я начал доворачивать, ручка
управления вдруг стала тяжелее. Не критично, но ощутимо — будто в
системе что-то сопротивлялось. Я сильнее нажал на педаль, парируя
крен, и в этот момент услышал едва различимый скрежет где-то в
глубине фюзеляжа.
Что за чёрт
— Громов, ты отстаёшь! — в шлемофоне раздался голос
Борисова.
Я взглянул вперед — дистанция действительно увеличилась.
— Понял, исправляю, — бросил я.
Добавил оборотов, подтянулся. Но рули по-прежнему отвечали с
какой-то странной задержкой.
«Такого быть не должно», — подумал я и проверил триммеры — всё в
норме. Шасси убрано, закрылки на месте. Но что-то было не так.
— Борисов, у меня… — начал я, но тут же замолчал.
«Что докладывать? Никаких явных признаков поломки нет. Может,
просто показалось?
Но когда мы пошли на следующий маневр — боевой разворот — я
понял: не показалось.
При резком наборе высоты двигатель на секунду захлебнулся. Не
заглох, нет — просто будто кто-то перекрыл ему воздух на долю
секунды. А потом… я почувствовал запах горючего.
Я резко опустил нос, проверяя крыло. Никаких видимых
повреждений, утечек нет. Но запах усиливался.
— Громов, что у тебя? — снова Борисов.
Я не ответил. Вместо этого перевел взгляд на приборную панель —
температура масла росла. Медленно, но неуклонно. Стрелка уже была в
желтой зоне.
«Это не просто случайность, — подумал я и сжал ручку управления,
чувствуя, как самолёт стал чуть хуже слушаться. — Что-то не так с
топливной системой. Но что?»
Мы вышли на финальный этап — проход над трибунами. Борисов дал
сигнал, и мы синхронно снизились, пролетая над головами зрителей. В
этот момент я почувствовал новый рывок. И на этот раз он был
сильнее. Следом из-под капота повалил дым.
