Музыка нас связала...

Я — как Евгений Онегин. Не в том смысле, что молод и завсегдатай светских тусовок. Я тоже попал в деревню не по своей воле. И можно сказать, что тоже из-за наследства. Вернее, живу сейчас в городке небольшом, типичная провинция. А деревня — маленький дачный поселок неподалеку. Но это уже частности. Просто мне сделали предложение, от которого нельзя отказаться. И вовсе не мафиозный босс, а двоюродная сестра. Кстати, не помню, у Пушкина есть кто-то, отправивший молодого повесу в ссылку к дяде? Надо как-нибудь почитать, освежить память.

Но сначала краткое содержание предыдущей жизни. Чтобы потом вопросов не возникало. Базилевич Александр Станиславович. Пятьдесят три, холост, высшее экономическое, трудовой стаж отдан бухгалтерии в разных организациях, нет, папа (которого я никогда не видел) был чистокровным белорусом, не привлекался, бывал, не скажу, жилплощадь имею.

Так случилось, что я потерял работу. Это почти со всеми бывает. Но когда тебе тридцать — это одно: все дороги открыты и шансов найти новый источник пропитания много, надо только приложить минимум усилий. А когда пятьдесят с хвостиком — совсем другое. Оказывается, что ты не очень-то и нужен. Пришлось распотрошить кубышку, буквально спуская в унитаз накопления. Загашник оказался так себе, дно увидел уже через полгода, хотя я даже пытался экономить. Вот тут предложение и поступило.

Любимая сестра отправила меня к нашей тете, восьмидесяти трех лет. В славный город Новоторск. Чем славен? В основном тем, что там родился я, и смог оттуда сбежать. Как оказалось, не навсегда.

Несмотря на почтенный возраст, тетя Женя была еще ого-го, но испытывала две очень серьезные проблемы. Во-первых, из-за больных ног она не в состоянии самостоятельно ходить в магазин. Во-вторых, из-за ухудшающегося зрения эта достойная женщина не могла читать. Первую проблему решить не удалось, так как служба доставки в Новоторске всё еще пребывала в зачаточном состоянии. А вот вторую смогли решить аудиокниги. А мне оставалось попытаться навести порядок в здоровенной четырехкомнатной сталинке, мебель в которой большей частью была приобретена еще при жизни вождя народов или при последующем волюнтаризме, а также в сарае, стоящем во дворе. Такой бонус иногда прилагался к квартирам в провинции при советской власти.