До священной рощи от Верхнего посада, где на самой окраине, за
ручьём, обитал Велеслав, было около двух поприщ[1]. С хорошим
лишком. Расстояние для человека, счёт зим которого без двух
недотягивал до сотни, весьма приличное, но Самовит не беспокоился.
Велеслав ходил этой дорогой тысячи раз. И в летний зной, и в зимние
морозы, и в осеннюю, а также весеннюю распутицу. А старым волхв был
всегда, сколько Самовит его помнил. И всегда Велеславу доставало
силы. Для служения Велесу, всякой мужской работы и мужской же
утехи. Включая любовную. Самовит точно знал, что вдова бондаря
Путаря Любава, проживающая в Нижнем посаде, у реки, к волхву не
только за благословением да жизненным советом бегала. Ох, не
только. Значит, и на нынешнюю встречу силы у Велеслава найдутся. К
тому же он сам позвал Самовита для серьёзного разговора. Да и на
дворе — вторая половина травня, последнего месяца весны; дороги
подсохли, и погода для прогулки самая подходящая.
Правда, не совсем понятно, зачем, чтобы поговорить, топать аж в
священную рощу, но это уже дело Велеслава. Ему лучше знать. Он,
Самовит, старому волхву всем обязан. Кровом, пищей, воспитанием.
Силой и знанием, что, по сути, одно и то же. Не приюти двадцать два
года назад Велеслав сироту-шестилетку, вряд ли бы Самовит стал тем,
кем стал — одним из самых известных ведунов во всём княжестве, если
не сказать больше. И точно — самым молодым. Что такое двадцать
восемь зим для ведуна? Он ведь не дружинный воин, не ремесленник и
не землепашец, у которых к этим годам давно и семья, и дети, и
жизнь, считай, на две трети прожита. Хороший ведун и волхв обычно к
тридцати пяти, а то и к сорока должные знания и силу набирает,
никак не раньше. К слову, о семье. Семья Зоряны и сама она на днях,
если уже не завтра, должны вернуться из Новгорода. Хватит тянуть,
пора засылать сватов. Такого жениха, как он, им нигде не найти, а
тех как бы случайных встреч с Зоряной у реки, на торжище и в иных
местах и взглядов, которыми они обменивались, ему, ведуну, хватает,
чтобы понять — девушка не будет против.
Перед глазами Самовита, словно наяву, выросла ладная фигура
Зоряны в длинной — до тонких щиколоток — понёве[2] и вышитой белой
рубахе. Ох, соскучился… Больше месяца уж прошло, как виделись в
последний раз. А кажется — вечность.
