– Эх путь-дорожка фронтовая, не страшна нам бомбёжка любая. А
помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела… – спустя час
начинаю напевать себе под нос. Скучно ехать просто так, слушая лишь
ровный гул автомобильного движка. Радио же не включишь, его в
виллисе попросту нет.
– Что ты там бубнишь? –
заинтересовался сидящий рядом Добролюбов. Ему, видимо, тоже молчать
надоело, равно как и изучать карту нашего путешествия.
– Да песню одну. Про нас, военных
водителей, – ответил я. – Она так и называется – «Песенка
фронтового шофёра».
– Ну-ка, напой погромче, – попросил
лейтенант.
– Да я не то чтобы…
– Ну что ты ломаешься, как барышня, –
хмыкнул опер.
Я толком слова не помню, но что смог,
то исполнил.
– А знаешь, кто её поёт? – спросил,
когда закончил.
Опер отрицательно мотнул головой.
– Марк Бернес. Уж его-то ты должен
знать. Фильм смотрел «Два бойца?» А ещё «Истребители», «Большая
жизнь»… – начал было перечислять я, но Добролюбов меня перебил.
– Конечно, я знаю такого актёра. А та
песня, она, получается, тоже из фильма?
– Конечно. Вернее, ну почти. Короче,
дело было так. В январе 1946 года на широкие экраны советских
кинотеатров вышел фильм «Великий перелом». Он про Сталинградскую
битву. Там у Бернеса есть роль небольшая – он сыграл шофёра по
прозвищу минутка. Но той песни у него не было. Её придумали в
1947-м, когда актёр участвовал в одной радиопередаче. Ему там
предложили вернуть Минутку к жизни – он в картине героически погиб.
Ну вот, и два поэта сочинили слова, нашли композитора. Так
появилась «Песенка фронтового шофёра».
Довольный тем, что вспомнил, я
продолжил напевать:
– Мы вели машины, объезжая мины, но
баранку не бросал шофёр…
Спустя несколько минут я вдруг понял,
что Добролюбов подозрительно молчит. То интересовался песней, а то
вдруг как воды в рот набрал. А обсудить? Зря, что ли, я
распинался?
– Серёга, ты чего смурной стал? Не
выспался, что ли? – пошутил я.
– Да с этим у меня проблем нет… –
как-то загадочно произнёс опер.
– А с чем есть? Живот скрутило? На
горшок тянет? – у меня настроение хорошее, даже хмыкнул.
Лейтенант меня не поддержал.
– А скажи-ка мне, Алексей, – его
голос стал вдруг официальным. – В каком, говоришь, году вышел фильм
«Великий перелом»?
– В январе 1946-го, я же говорил… –
выпалил я и осёкся.
Да, не получится из меня разведчик.
Штирлиц, к примеру. Совсем не выйдет. Так проколоться! А ведь ещё и
про радиопередачу наплёл, которая вообще через пару лет появится!
Вот же зараза… Стал лихорадочно думать, как выкрутиться. Но что тут
сделаешь? Слово не воробей, вылетит – и как пуля. Прямо в висок. Я
лихорадочно пытался сообразить, как прикрыть свою внезапно
похолодевшую задницу. Всё-таки Добролюбов не простой летёха, а
опытный оперативник из МУРа.
