Мечтал я в детстве стать пианистом. У
меня и прозвище достойное — Артур Ловкие Пальцы. Да с десяток дам
готовы подтвердить мои навыки. Только заработал я его совсем за
другие таланты.
«Как же неудобно», — раздражённо
думал я, пытаясь вывернуться так, чтобы ничего не впивалось в
ладони и не тыкало в зад.
Всё верно, пианистом я не стал. А с
роялем меня связывало лишь то, что сейчас я находился под его
полированной крышкой, покрытый липким потом.
— Вот тяжёлая штука! — гаркнул
один.
— Та ещё громадина! — вторил
другой.
«Ой, да не нойте вы! И так уже шесть
перекуров, три перерыва и один вынужденный побег в кусты из-за
перебродившего вина. Я уже должен быть в зале! Горят сроки, горят!»
— недовольно подумал я, но вести себя нужно было тихо.
Бам! Они крайне неосторожно грохнули
фортепьяно о пол, да так, что ножки заскрипели, а моя голова
дёрнулась, как у деревянного болванчика на пружине.
— Фух! Наконец-то!
— Мне кажется, или эта дрянь тяжелее,
чем при погрузке? — спросил другой.
«Так, вот только не надо ля-ля! Брысь
отседова!» — подумал я.
— Брось, пошли выпьем.
— Дело говоришь, — согласился
второй.
«Абсолютно согласен, господа», —
поддержал я про себя.
Послышались глухие шаги, щелчок двери
и замка, шарканье ног, несколько новых щелчков и скрип опускающейся
решётки.
«Теперь можно и поработать!» —
подумал я, готовясь покинуть убежище.
Так вот, как говорил, судьба нашла
моим талантам другое применение. Куда более практичное и куда менее
законное. И сегодня я намеревался стать лучшим в этом искусстве.
Хотя, если честно, рейтингов воров в газетах не печатали. Сейчас их
заполонили всякие промышленники и мафиози, притом что одни от
других не сильно-то отличались.
Приоткрыл крышку, оглядел зал — пусто
— и нырнул обратно. Рука выудила из сумки «Ночной глаз 3000» —
словно до него было ещё две тысячи девятьсот девяносто девять.
Маркетинг — дитя промышленной революции.
Натянув на свою волнистую гриву
громоздкие очки со сложным механизмом линз и влив в них немного
маны, я выглянул вновь. Теперь всё пространство виделось куда
лучше: узнавались чёткие очертания, улавливались движения — если бы
те были, но они-то меня и волновали в первую очередь.
«Манапуляторы — вот кого стоит
бояться. Учуют мои штучки — и конец», — наставлял я себя. Это была
старая привычка проговаривать, казалось бы, абсолютно банальные и
привычные вещи.
