Ставни слегка дрожали. Стекло трепыхалось радужной пленкой
вот-вот готового лопнуть, мыльного пузыря. Ветер выл так, будто его
душили невидимые лапы, тянущиеся из недр черного неба.
За прошедшее время Арди уже успел привыкнуть к почти неотличимым
друг от друга сезонам весны и осени Метрополии. В их влажных,
промозглых объятьях отличия можно найти только если присмотреться к
листве, а поскольку той почти не обнаружишь (во всяком случае,
в центральных районах) в цветастом, но все еще каменном мешке
столицы, то и разницы в бесконечном дожде, бурях, грозах и холоде
почти и не отыщешь.
Весна ступала по столице.
Утопала в слякоти, налипавшей на подошвы ботинок и чавкающей
каждый раз, стоило зайти с улицы в помещение. Куталась в мокрые,
пахнущие илом брызги Ньювы, надевала на себя платье из соленого
привкуса очнувшегося Ласточкиного океана, бьющегося в шторм о
длинные волнорезы, уходящие к горизонту, а еще неизменно душилась
дизелем жужжащих улиц, дорогими духами модников, ароматами
Каргаамского чая и Линтеларского кофе, дополняя образ темной
короной грузных, тяжелых небес.
И все же - Ардану нравился этот город. И года не прошло, как он,
смотря за окно, уже больше не видел громадной темницы, а, скорее,
все чаще находил общее в каменных высотах столицы и родных,
Алькадских пиков. Словно здесь тоже имелись свои тропы. Охотники и
добыча. Простые обитатели и те, кто хранит тайны и загадки. Здесь,
в сердце Империи Новой Монархии, тоже жила магия. Немного другая,
сперва чуждая юноше, а теперь…
Арди вздохнул.
А может подобные мысли посещали его лишь из-за того, что вот уже
четвертый час они сидят в прокуренном кабинете Полковника. Ситуацию
не спасало и то, что фактический глава Второй Канцелярии в данный
момент дымил в открытое окно, из-за чего в помещении и образовался
сквозняк, чьим глашатаем стал воющий ветер.
- Изысканное, ко всем демонам, дерьмо, - вынес свой не самый
приятный вердикт Полковник и закрыл окно, отсекая эхо прошедшей
бури, все еще отплясывающей на улицах Метрополии. - Капитан, ты
лучше сформулировать не мог?
Полковник зажал сигару в зубах и, чеканя шаг, вернулся за стол,
где среди бумаг, в том числе и отчета Милара Пнева, лежала
неизменная фетровая шляпа. Полковник, кажется, никогда с ней не
расставался и та уже, для остальных, стала чем-то вроде
неотъемлемой части если не самого тела Полковника, то его
образа.
