– Приехали, – буркнул водитель такси, и машина остановилась.
Молча рассчитавшись, я вышел. Я специально назвал неточный
адрес, чтобы немного пройтись и побыть наедине со своими мыслями. В
нос ударил запах дождя, трость застучала по влажному асфальту,
колено привычно заныло. Но замедлил шаг я вовсе не из-за боли, а
из-за сомнений и… страха?
Дойдя до угла дома, я увидел здание школы. Сюда со всех сторон
стекались дети: веселые старшеклассники подходили по одному и
небольшими группами, о чем-то переговариваясь по дороге. Самых
младших учеников в школу вели родители. Невольно я позавидовал этим
детям, ведь своих родителей я не знал.
Отбросив мрачные воспоминания о детском доме, я огляделся и
почти сразу увидел тех, кого искал – маленькая девочка со смешными
косичками, шагала рядом с молодой женщиной с усталым лицом. Та
сильно сутулилась, но вовсе не из-за рюкзака на спине. На хрупкие
плечи женщины давило иное бремя.
Сердце гулко застучало в груди. Осуществить задуманное оказалось
гораздо сложнее, чем я думал. Наш прошлый разговор закончился
плохо. Женские слезы – это всегда паршиво для мужчины, а уж если их
причиной является он сам, то и подавно.
Как ни крути, для Марины – я урод. Пусть и случайно, но я
разрушил их с дочерью жизни. Когда я впервые попытался извиниться,
она набросилась на меня с кулаками. Я не сопротивлялся. Просто
опустил голову и терпел удары. Они становились все слабее и слабее,
пока не стихли. И я ушел, так и не найдя в себе сил сказать хоть
что-то.
Казалось бы, прошел целый год, а все было как будто вчера –
столь несвойственный бойцу страх, вновь сковал меня. Поврежденное
колено заныло и предательски задрожало. Множество раз я смотрел в
лицо серьезным противникам, но сейчас боялся заглянуть в глаза
обычной хрупкой женщине.
Нет, так больше нельзя. Усилием воли я заставил себя сделать
первый шаг.
Потом еще один, и еще.
И вот я уже решительно шел к своей цели, оставив за спиной страх
и сомнения. Сейчас или никогда!
Большая черная машина резко вынырнула из-за переулка. Взвизгнув
тормозами, она преградила мне дорогу, полностью скрыв Марину с
дочерью.
С тонированного стекла на меня глядело собственное отражение –
серые глаза зло прищурены, рассеченные старым шрамом губы сурово
поджаты. Скрипнув зубами, я подавил волну негодования – сейчас не
до выяснения отношений. Отбросив со лба прилипшую прядь мокрых
волос, я двинулся в обход массивной машины.
