Когда-то давно у него было настоящее имя. Имя, которым его звали
отец и мать, которое выкрикивали ребята на улице, когда звали
играть. Этим же именем его называли люди, которых он считал
друзьями. Из-за которых он, в конце концов, оказался там, где всё
началось. Он оказался в тюрьме, и судья, зевая, вынес приговор:
смертная казнь.
У всех пожизненных и смертников имена пропадали вместе с
Солнцем, перестающим освещать их жизни. Вместо имен выдавали
клички. По древней традиции кличками служили названия птиц.
Считалось, что в последний миг Солнце простит своих непутевых
детей, и они, обернувшись птицами, отправятся в полет к великому
светилу, оставив бурлить от негодования лишившуюся жертвы Алую
Реку.
Так он стал Зябликом.
Смешное имя принесло удачу: Зяблик действительно отправился в
далёкий полет. Правда, не светило в конце пути Солнце. Скорее уж
наоборот — сама Алая Река струила зловещие свои воды. Но пока
Зяблик наслаждался полётом. Наслаждался жизнью, которой у него не
должно было быть.
Он ютился среди лежащих вповалку заключённых на самой нижней
палубе. Ниже были только трюмы, где жалобно всхрапывали кони.
Сладковатый запах навоза просачивался сквозь доски палубы.
Завтра Зяблика вновь будут гонять, изматывать до предела, но это
будет завтра. Очередной день, который нужно пережить. Сейчас же он
лежал и ковырял ножом бортовую доску. Свет лился со второй палубы,
стекал по ступенькам и падал как раз на рисунок.
Положив ладонь на доску, Зяблик чувствовал могучий рокот моря.
Доска дрожала. Дрожал и Зяблик, думая, что он — все они! — ютится в
утлой скорлупке, за которой бушует равнодушная и всесильная стихия.
Чего ей стоит взять, да и разбить вдребезги этот корабль? Все
корабли? Все эти сотни забитых воинами и заключёнными кораблей?
Зяблик, словно пытаясь умилостивить море, подобно какому-нибудь
дикарю, пытался его изобразить. Острие ножа ковыряло и ковыряло
доску, вниз сыпалась деревянная крошка.
Волны, по ним скользит кораблик с мачтой и парусами — над ним
Зяблик работал дольше всего — а сверху, между кораблем и Солнцем,
летит птичка.
Он залюбовался своим творением, подправляя и подрезая то тут, то
там. С детства любил вырезать по дереву, и с детства получал за это
нагоняи от отца. «Опять время тратишь? Нож тупишь? — кричал тот,
застав сына в сарае с ножом и дощечкой. — Ступай лучше в лавке
помоги. Заработай денег!». И Зяблик шёл в лавку своего отца,
зарабатывал деньги на сладости. Чем старше он становился, тем злее
кричал на него отец за неподобающее мужчине занятие. «Кто заплатит
за твои деревяшки? Прекрати тратить время!». И Зяблик учился
скрываться, учился прятать своё занятие.
